Проклятье или ничейная земля (СИ)

— … раньше полицейские участки были меньше. Вместо Центрального участка — целых шестнадцать было. Вместо одного Речного — шесть. Вместо Северного — тоже шестнадцать. Сельских, как было пять, так и осталось пять. Каждый участок охранял свои границы — ведь стоит зазеваться, и пришлая пилотка подговорит хозяина паба или ресторанчика, синематографа или мюзик-холла перейти под их охрану. Границы участков пересекать не стоило — забредшего констебля отпинывали всем участком и выкидывали на свой — в назидание, так сказать. Страшные были времена — подчас пилоток боялись пуще банд. Банда раз в луну собирает дань, а пилотки могли приходить сколько угодно. Сперва с проверкой и штрафами, потом с предложением принять охрану, потом снова со штрафами. И каждый раз плати. Некоторые владельцы сами приходили в мэрию и просили изменить границы участков. У Старого моста, где расположен Веселый квартал, войны были самые жесткие. Там конкурировали между собой Шестнадцатый, это сейчас Центральный участок, и Шестой — сейчас Речной.

— И…?

— И ситуацию исправил только прогресс.

— Фиксаторы? — предположила Вик очевидное.

— Пфф… Их можно же отключить на время разборок между участками. Паромобили. — Одли хлопнул правой ладонью по рулю. — Ситуацию изменили паромобили. Как только отказались от конных патрулей перейдя на моторы, оказалось, что мелкие участки больше не нужны. Ну и… рыжий, конечно. Он славно проредил полицию, введя комиссию по этике. Не будь он магом, и не покровительствуй ему лер-мэр лично, прибили бы его еще в первый год реформы полиции. Причем свои же прибили бы.

Вик нахмурилась, впервые понимая причину, по которой в бывшем Особом под началом Брока служили только молодые констебли — те, кто не замарался в полицейских войнах. Одли и Стилл не в счет — они пришли на службу в полицию уже в годах.

Одли, тормозя перед особняком Хейгов, криво улыбнулся Вик:

— Разочаровалась в полиции, девочка?

Она качнула головой:

— Всякое бывает. Главное, чтобы прошлое осталось в прошлом. — Она оглянулась на коробки на заднем сиденье. Хотелось верить, что Хогг все же не перешел грань между законом и личной местью. Правда, надежда была крайне робкой. Вик помнила утренний рассказ Лиз.

Из дома выскочил лакей Джон, правда, без зонта — в такую погоду зонт абсолютно бесполезен. Джон помог выйти из паромобиля и зайти в дом пусть и мокрой, как мышь, зато не улетевшей в небеса. Почувствовав на себе шаррафу, Вик уже не сомневалась в такой возможности.

Дома было спокойно и хорошо. Горели свечи в высоких шандалах, плясало пламя в камине, пахло свежей сдобой — девочки пили чай в холле в ожидании Вик. Старательно пряча страх, они подскочили со своих кресел, где до этого чинно сидели под присмотром нериссы Эйр, и обняли Вик — та опустилась на пол, садясь на корточки.

— Ма… — прошептала более смелая Ноа.

— Ты дома… — добавила Полли.

— Мы так боялись, — призналась Ноа.

— Можно, мы эту ночь снова будем спать у тебя?

Вик прижала их обоих к себе:

— Конечно, можно. Я сейчас приведу себя в порядок, и присоединюсь к вам за чаем.

Джон понес коробки с бумагами в кабинет Эвана — Вик не стала его останавливать: какая разница, где она будет с ними разбираться? Одли, заметив у камина корзинку со спящей перебинтованной лисой, присел рядом с ней, гладя по голове:

— Уж ты ж моя хорошая… Я же говорил — ты выживешь. Ты сильная лисичка!

Та в подтверждении его слов тут же прокусила ему ладонь. В этот раз до крови.

* * *

Под утро шаррафа устала. Дождь закончился, океан еще ревел от ярости, но уже не стучал волнами прямо в заднюю дверь в просьбе впустить в дом. Шумели деревья, их ветви противно скрипели под порывами ветра, но Ноа уже не боялась. Мама была рядом, пусть она и спала, крепко обнимая Полли — до Ноа её руки не дотягивали, но Ноа и не была против. Она сама с другой стороны обнимала Полли — та иногда бывала такая трусиха! Ноа и сама, бывало, боялась, но рядом с Полли чувствовала себя храбрее — она обязана защитить свою сестричку.

Стучали капли воды, падая с сандрика на железный отлив. Кап-кап-кап. Долго, надоедливо, прорываясь через сон. Ноа приоткрыла один глаз и вдруг поняла, что это стучит не вода. Она осторожно, чтобы не разбудить Полли и маму, встала и направилась к окну, открывая ставни и запуская в спальню первые рассветные лучи солнца.

Снова раздалось громкое тук-тук-тук, и Ноа увидела, как в стекло клювом стучится желтая, полупрозрачная канарейка. Та самая, которую они недавно похоронили в дупле дерева. Увидев, что Ноа заметила её, канарейка взлетела вверх с отлива и словно позвала Ноа за собой — она отлетала в сторону, возвращалась, стучала вновь в окно и снова улетала. Она явно просила помощи у Ноа. И Ноа не смогла отказать. Спешно обув домашние туфли, Ноа выскользнула из спальни и тихо спустилась вниз, направляясь к задней двери для слуг.