Проклятье или ничейная земля (СИ)

Хогг понимающе выгнул бровь — Грег не сдержал смешок: с такой лерой тот точно не сталкивался. Грег подошел к своему столу — жаль, бутылок с колой не осталось, зато был графин пусть и не с совсем свежей водой. Он налил сразу три стакана — вряд ли тут кто-нибудь откажется от воды. Лиз благодарно приняла стакан и принялась пить мелкими глотками. Хогг проглотил воду залпом — воспитания ему не хватало.

Грег, сделав пару глотков воды — она была противно теплая, — отставил стакан в сторону и подошел к шкафу у дальней стены в поисках свежей одежды. Нер Адаль и Алистер хорошо следили за его вещами — в шкафу было полно свежих сорочек и полотенец. В руки ничего не понимающего Хогга опустилась свежая рубашка, брюки и полотенце — просто потому, что он находился ближе, чем Лиззи:

— Держи! Сейчас отправимся в душ. Всю дорогу мечтал о нем. Хотя нет, я мечтал о дожде, но душ тоже сойдет.

Хогг кашлянул:

— Это точно входит в мои обязанности? — он как-то подозрительно хмуро рассматривал полотенце. Чем оно ему не понравилось? А потом Грег вспомнил — вернийка же!

— Тебе нельзя принимать душ? Или требуются какие-то лекарства для этого? Извини, я не знал. — Грег достал из шкафа второй такой же набор и подал его Лиз. Она, конечно, утонет в его брюках, но это явно лучше грязного, пропыленного и пропахшего кладбищем платья. Да и подтяжки не дадут потерять брюки.

Хогг наклонил голову — Грег уже понял, что у него это любимый жест:

— Это мне…?

— А кому еще? — Грег достал последнюю чистую сорочку и полотенце — брюк на него не хватило. Ничего, эти приведет в порядок магией. Хотя бы вонять перестанут. — Примешь душ и переоденешься в чистое. А то сейчас тобой только окружающих пугать — жертва произвола суперинта Эша. Вот в это точно поверят — зуб даю.

— А… Лера Элизабет… — Хогг все же умудрился покраснеть. — Ну… Душ-то мужской…

Грег повернулся к парню и честно сказал:

— Я иногда не понимаю, как работают твои мозги. Что не так? Сперва мы примем душ, потом покараулим Лиз, чтобы её никто не потревожил — женскую душевую пока еще не собираются делать. Грег?

— А… То есть… Хорошо. — У него что-то еще вертелось на языке, но Хогг стойко подавил эти слова. Грег вздохнул и подал руку Лиз:

— Ты тоже будешь против душа?

Она поднялась на ноги — неунывающая лера, не умеющая жаловаться на усталость и невзгоды:

— О нет! Я всеми руками за. Только леры — вперед! Но я обещаю быстро. И даже ужин вам оставлю, пока вы будете мыться. Правда, всего чуть-чуть. Я невоспитанно голодна.

— Леры едят, как птички, — напомнил Хогг известную всем истину.

— Ты читал учебник биологии? — возмутилась Лиз. — Им почти собственный вес надо съедать в день. Но не бойся — в меня даже сейчас столько не влезет. И… Грегори, раз ты теперь секретарь Грега… — она с трудом сдержала улыбку, говоря их имена, — то обращайся ко мне просто Элизабет. При домашних тоже. Только на официальных приемах я лера Элизабет, понятно?

Хоггу было непонятно, но он кивнул:

— Ясно.

— Заметано? — Грег не понял этого слова, а вот Хогг понял и улыбнулся:

— Заметано.

Наверное, это было что-то вроде местного «прорвемся!».

Грег предложил Лиз руку, и она оперлась на его локоть. Заговорщицки дернув его за рукав сорочки, она прошептала ему в ухо:

— Грегори решил, что ты заставишь его тереть твою сиятельную спину.

— Заче… — Грег подавился воздухом. — Я не понимаю Хогга. Совсем.

— Просто ты неправильный с его точки зрения сиятельный.

Если Хогг и слышал эти слова, то предпочел промолчать. Он и в душе молчал, когда щедро намыливал кожу, сплошь в язвах. Они были везде — на груди, на плечах, опускаясь до запястий, на ногах, правда до голеней еще не дотянули, на шее — одна почти вырвалась за пределы воротничка — еще чуть-чуть и форменная рубашка перестанет её скрывать. Смотреть на Хогга было до одури больно. Так просто не должно быть. Никто не должен нести на себе чужие ошибки и чужие болезни. Никто не должен принимать чужую смерть.

Шагая под прохладные струи воды, Хогг фыркнул:

— Ты ни хрена не знаешь о вернийке, да?

— Не знаю, — признался Грег. Он так и не мог отвести глаз от серых, мертвых язв с подрытыми краями и желтыми, гнойными корочками. Наверное, это безумно больно — делать любое движение. А он потащил Хогга с собой на кладбище! Совсем не умеет думать! Совсем не умеет заботиться. Сиятельный эгоцентризм во всей красе. Или это просто эгоизм? Он плохо ориентировался в новых веяниях психоанализа.

Голос Хогга звучал глухо, заглушаемый струями воды:

— Сперва зверски болит, а потом нервы отмирают, и становится легко. По мне: уж лучше когда болит — понимаешь, что еще не весь сгнил, что еще где-то теплится жизнь. И прекрати так глазеть — я не статуя в музее. Мойся. Сам говорил, что мечтал о воде.

Грег веско сказал:

— Знаешь, в пекло поиски ведьмы. То есть если Хейг разрешит — попробуем поискать, но главное сейчас — вылечить тебя. Завтра, как разрешит комиссар, поедем к моему родичу. Он самый сильный колдун, которого я знаю. Надеюсь, есть какой-нибудь ритуал вернуть язвы хозяйке! — Он шагнул под струи воды, чтобы не слышать ответ Хогга.