Проклятье инквизитора

Целитель нахмурился. Он пожал плечами и отвернулся, раздумывая над словами шейда. Задумался и Виллор. Можно было бы подозревать, что Мирис как-то соединила его с магическим резервом мира, но поток в чистом виде не мог завершить формирование печати, хотя бы потому, что маг преобразует силу, используя ее. Свободный, необузданный поток, всё равно что вода. Чтобы получилась форма, ее нужно превратить в лед. Так же и с магией. То есть для формирования печати нужно было черпать силу из источника, прошедшего преобразование…

– Мастер Шорт!

Выкрик инквизитора напугал целителя. Тот отшатнулся в сторону, но Виллор, успевший приблизиться, схватил мага за плечо.

– Мастер Шорт, возможна ли подпитка печати, предположим, от артефакта? То есть если рядом со мной находилось что-то, что обладает сильнейшей магической составляющей? Мог ли фон такого артефакта укрепить печать?

Целитель задумался и вдруг охнул, взволнованно глядя на Эйдана.

– Думаю, да, – осторожно произнес он и воскликнул: – Но тогда картина обретает смысл и уже не кажется столь невероятной! Если мы правы, значит, маг, зная, что у него нет времени на создание полноценной печати, мог заложить основу и условия, оставив напитываться свое детище на срок в два месяца. Выходит, он понимал, что потребуется столько времени, и тогда уровень знаний этого одаренного был достаточно высок. Но что за артефакт мог стабильно подпитывать печать? Он ведь должен быть мощным и находиться при вас постоянно.

Виллор кивнул, хмыкнул и вдруг откинул голову назад и расхохотался. Мастер Шорт попятился, с тревогой глядя на шейда. Но тот оборвал смех так же резко, как и начал.

– Какая же хитрая сука! – воскликнул инквизитор. – И главное, я сам показал этот артефакт! Сам пустил по следу!

Горт! Горт стал подпиткой печати! Зверь всегда рядом, всегда полон Силы, и Мирис видела его. И печать она создала по тому же принципу – поглотитель магии. Два месяца Виллор, сам того не ведая, помогал проделке пришлой магички сформироваться и укрепиться. И как только его внимание привлекла женщина, и он позволил эмоциями прорваться наружу, пусть и наедине с собой, поганая печать активировалась. Но тут новая мысль остановила поток размышлений, когда в голове в тысячный раз всплыли слова лже-ведьмы: «Когда сменятся две луны, ты встретишь ту, кто станет для тебя факелом! Только она останется куском льда. Ты сделаешь все, чтобы она возненавидела тебя! И чем сильней будешь гореть ты, тем сильней будет ее ненависть! Ты сгоришь дотла, инквизитор! Выгоришь до кучки грязного пепла!». Откуда ей было знать, что женщина не зажжется ответными чувствами? Откуда такая уверенность? Сговор Мирис и госпожи Ассель Виллор откинул сразу, для этого нужно было устроить ливень, заполнить тараканами и клопами постоялый двор, где Эйдан не пожелал остаться, сломать карету и направить к ближайшему жилищу, где жила Ливиана. Даже для живого мага невозможная задача, не то что мертвого. Ясновидение тоже было сомнительным, иначе Мирис могла бы знать, что за ней придут. И тогда…

– Мастер Шорт, моя печать может влиять на другого человека, с которым я теперь связан, благодаря этой твари? Может вызывать неприязнь, холодность, отторжение?

– Любая печать имеет направленное действие. Чтобы другой человек оказался во власти заклинания, оно должно быть направлено именно на него. Нет, сомневаюсь, шейд Виллор, – ответил целитель. – Впрочем, и о таких печатях я никогда не слышал… Так что, – он развел руками, – не могу ничего сказать точно. Но мой ответ, скорей, нет, чем – да.

Инквизитор кивнул, принимая слава мага.

– Благодарю вас, мастер Шорт. Вы мне очень помогли.

– Всего хорошего, шейд Виллор.

– Прощайте.

Инквизитор вышел, а целитель прошептал, глядя на закрывшуюся дверь:

– Очень на это надеюсь.

Надежды мастера Шорта мало интересовали старшего инквизитора. Он шел по улицам Ансона, не обращая внимания на встречных прохожих. Осознание, что выхода нет, выбило почву из-под ног. Эйдан даже не мог вспомнить, когда он чувствовал такую беспомощность. Это бесило, разжигало не просто раздражение, лютая злоба полыхала в крови вечно сдержанного шейда. Его ледяной панцирь отчаянно трещал, грозя вот-вот осыпаться осколками, изранив душу хозяина.