Проклятье

Что ещё ей было делать? Уронить голову на подставленные руки и расплакаться? Обещать, что больше никогда? Уйти, чтобы не видеть? Маша собиралась сделать хоть что-то, но она так устала, что просто сидела, цепляясь ногтями за облезлую обивку кресла.

Сабрина обернулась.

— Все, которые потребуются. Я добьюсь, чтобы он отстал от тебя. Я пойду на кафедру и рассажу всё. Они должны разобраться. Я, в конце концов, поговорю с его женой. Он не имеет права так себя вести. Маша, так не может продолжаться, потому что не может и всё!

Ночь, которая до того казалась неприятной, стала вдруг абсолютно невыносимой. С лестницы потянуло запахом гниющих листьев. Навязчивый, горький аромат разлился в воздухе, от него першило в горле, слезились глаза. Маша зажмурилась.

— Ну как, как он себя ведёт? Ты что, свечку держала? Ничего не было, пойми. А то, что я чувствую — мои личные проблемы. При чём здесь Миф?

— Я понимаю, — обречённо сказала Сабрина. — А вот ты не понимаешь. Если бы он вёл себя, как следует, ты бы ничего не чувствовала. Он должен был заметить и тут же провести черту. Он не имел права такое допускать. Ты что, не понимаешь, что он нарочно тебя влюбил?

Ночь сыпалась на её голову новыми обидами, сколько их было — не сосчитать, и каждая норовила придавить к полу.

— Сабрина, нет.

— Что? — она запнулась на полуслове. Порозовевшие в пылу спора щёки горели теперь истерическим, нездоровым румянцем.

— Сабрина, не смей. Если ты сделаешь… если ты скажешь… мы с тобой больше не подруги.

Маша говорила медленно, потому что каждое слово ещё предстояло вытолкнуть из себя. А в горле больно колотилось сердце.

— Так, значит, — после секундной тишины сказала Сабрина. Маша больше не поднимала голову. Она видела колени Сабрины, обтянутые узкими брюками. Напряжённые, выпрямленные ноги. — Ну ладно. Как скажешь.

Она развернулась и пошла. И шла невозможно долго, пока не скрылась в темноте коридорного отростка. Маша подумала, что нужно заплакать. Так было бы правильно, честно. Ведь она причинила боль Сабрине, значит, должна страдать и сама.

Не плакалось.

Тошнотворный запах с лестницы расползался по этажу. От него скручивало пустой желудок.

Рваное утро явилось по звонку будильника. Маша открыла глаза и несколько мгновений соображала, откуда слышится музыка, потом сообразила схватить со стола телефон. Она поняла, что было в нём странного: будильник обычно ставила Сабрина, и на её будильнике играла скрипка — так выбрала Маша. Сегодня зазвонил другой будильник, поставленный на всякий случай. Электронная мелодия в четыре ноты.

Хотелось засмеяться. Истерично захихикать. Маша поднялась, рукой опираясь на спинку кровати. Соседняя постель была застелена. На письменном столе неровной стопкой громоздились только Машины учебники.

— Замечательно, — пробормотала она, опускаясь обратно в кровать. Первой парой была история у Ли. Ну её, эту историю. Она с головой завернулась в одеяло, хотя тусклый утренний свет нисколько не мешал.

Мешали мысли. Из-за них Маша никогда не смогла бы уснуть. Она вслепую пошарила рукой по столу и схватилась за телефон. Первая пара. Наверное, Сабрина просто ушла раньше, чтобы не нужно было шагать вместе от общежития к учебным корпусам и мучиться, не зная, что сказать. Такое поведение в её стиле.

Медленно приходя в себя, Маша стала собираться. Уже стоя на пороге, она вспомнила, что после занятий обещала зайти к Мифу. Ей был нужен фонарь, хороший, мощный, чтобы идти в чёрный дом. Фонарь она, конечно, не раздобыла, и теперь уже не раздобудет.

«В следующий раз», — мрачно пообещала себе Маша. И скривилась, представляя, сколько ещё раз ей придётся входить в могильную развалюху на окраине города. Если только не случится чудо, и сущность не выберется к Маше сама собой. А чудо, естественно, не случится.

Утренний ветер был, пожалуй, раза в два холоднее, чем вчера, он упрямо лез под серую форменную куртку. Маше всё время чудился запах сигаретного дыма, но позади неё никто не шёл. До занятий было ещё полчаса.

Сабрины не было в коридоре у дверей аудитории. Она не явилась и позже, когда, чуть прихрамывая, на кафедру взошёл Ли и рассеянно начал читать то же, что читал в прошлую пятницу.

Ладно бы история — чёрт с ней, — Сабрина не явилась на занятие к Максиму, и вот уже от этого Маше стало не по себе. Наплевав на дисциплину, она выложила телефон рядом с собой на парту и тыкала в него каждый раз, как только преподаватель отворачивался. Отмирал чёрный экран, игрушечная Эми скалила два острых зуба. Ни сообщения, ни звонка. И куда теперь бежать?

На второй перемене Маша забилась в угол под лестницей и, ворочая в голове сотню неуклюжих фраз, набрала номер Сабрины. Конечно, она не ответила. И в следующем перерыве, и через один. После занятий Маша спустилась к Мифу.

Дверь в его кабинет была приоткрыта, оттуда тянуло холодным сквозняком. Маша вошла, оттолкнув по привычке дверцу шкафа. В комнате совсем не пахло табачным дымом, но было очень холодно. Здесь пахло тем же, от чего скручивало Машин желудок ночью.