Проклятие

Остальные засмеялись, а Вертинген покрутил стрелой в бедре Себастьяна. Стражник взвыл от боли.

– Ты можешь умереть быстро, или же смерть твоя будет долгой и мучительной, друг мой, – проговорил Черный Ганс с неожиданным сочувствием. – Умрешь ты в любом случае. Слишком много крови потерял, ты и сам прекрасно знаешь. Поэтому расскажи-ка, когда старик Эрфенштайн собирается осадить мою крепость?

Гюнтер в своем укрытии едва не вскрикнул от ужаса. Ганс фон Вертинген знал о готовящейся атаке! При этом Эрфенштайн строго-настрого запретил говорить об этом. Либо лазутчики увидели в лесу угольные кучи и литейную мастерскую в Ойссертале и обо всем догадались, либо… Гюнтеру не сразу далась эта мысль.

Либо кто-то из обитателей Трифельса все-таки проболтался.

Только теперь он обратил внимание на то, с какой легкостью Вертинген отыскал мешочек с деньгами. И крестьянские одежды ни на секунду не ввели Черного Ганса в заблуждение…

Очередной вскрик Себастьяна вырвал Гюнтера из раздумий. Рыцарь снова поворошил стрелой в ране, точно ложкой.

– Богом клянусь, я не знаю, когда он собирается напасть на вас, – запричитал стражник. – Правда не знаю! Летом, когда… оружие будет готово!

– Поговаривают, что этот мальчишка, сын кузнеца который, отливает большое орудие, – допытывался Вертинген. – Кто ему помогает? Кто его научил всему? Уж не ваш ли пьяница-орудийщик?

– Он… сам всему научился. Другие только следуют его указаниям.

– Такой юнец и уже умелый оружейник? – Фон Вертинген возвысил голос: – Провести меня вздумал?

Он снова вдавил стрелу в рану, и Себастьян заскулил, как побитый пес.

– Это правда! Богом клянусь, это правда! Парень в орудиях разбирается, как никто другой! Я не вру!

– Это тот самый парень, что наместника Гесслера вокруг пальца обвел и помог бежать Пастуху-Йокелю, – сообщил один из подручных Вертингена. – Вроде Матисом зовут. Слыхал про него в Вернерсберге, в трактире. По всей округе про него говорят. Тот еще смутьян, должно быть…

Он громко сплюнул на землю.

Вертинген чуть помедлил. Затем задумчиво поднялся, а Себастьян продолжал тихо поскуливать.

– Черт, так это он был тогда в лесу! – прорычал рыцарь. – Сразу надо было его прикончить!.. Но я еще доберусь до щенка, никуда он от меня не денется. А без большого орудия им ни за что не выкурить нас из Рамбурга. Ну, как бы то ни было…

Он вытянул из ножен длинный меч и окинул хрипящего Себастьяна холодным взглядом.

– Я обещал тебе скорую смерть. И, будучи рыцарем, держу слово. Отправляйся же в ад и передавай привет рогатому.

Обеими руками взявшись за рукоять, Вертинген занес клинок и обрушил его на извивающегося, визжащего стражника.

Когда крик Себастьяна резко оборвался, Гюнтер отвернулся. Увиденного ему хватило. По щекам, смешиваясь с кровью, покатились слезы. Он много лет знал Себастьяна. Иногда его болтовня действовала на нервы, но вообще они с приятелем были почти как братья. И вот теперь Гюнтер даже похоронить его не сможет. Вероятно, он и сам скоро сгниет рядом с ним посреди леса…

Откуда-то издалека донесся собачий лай. Потом еще ближе.

– Похоже, Манфред таки разыскал мою Саскию, – послышался голос фон Вертингена. – Давайте убираться поскорее, пока из Нойкастелля жирдяи-стражники не явились.

Черный Ганс перешагнул обезглавленный труп, взялся разом за несколько елей и оттащил их в сторону. Затем устроился на облучке и щелкнул поводьями.

– Но, клячи хромые! – проревел он.

Оба его прихвостня влезли в кузов, и повозка со скрипом тронулась с места. Через некоторое время из кустарника показался четвертый разбойник с собакой на длинном поводке.

– Эй, подождите меня! – закричал он. – Я не виноват, что псине зайца вздумалось погонять!

И, увлекая за собой дога, помчался вслед за повозкой.

«Они забыли про меня! – пронеслось у Гюнтера в голове. – Господь внял моим молитвам… Они и вправду забыли про меня!»

Какое-то время еще слышались скрип и беспорядочный лай, но вскоре воцарилась умиротворяющая тишина леса.

Гюнтер лежал за кустом и, размазывая по лицу кровь, беззвучно плакал.

* * *

Филипп фон Эрфенштайн схватил стеклянный бокал и швырнул его о стену так, что тот разлетелся на тысячу осколков. За ним последовал второй бокал, затем два медных блюда, зажаренный фазан и, наконец, стол вместе с графином. Стол с грохотом разломился, и вино из графина растеклось по стене кровавыми ручейками.

– Скотина! – взревел наместник. – Чертова скотина! Я кишки ему выпущу и конечности над стеной выставлю! А голову в самый глубокий колодец зашвырну!

Он схватился за скамейку и собрался уже и ее разбить о стену, но Агнес ему помешала:

– Если не прекратишь, то нам скоро на голом полу придется есть… – Она осторожно опустила его руку. – Лучше побереги силы для крепости Вертингена.

Эрфенштайн помедлил и кивнул. Тяжело дыша, он поставил скамью на прежнее место перед камином и пропыхтел:

– Ты права, девчонка… Жаль только хорошего вина. Вот только неясно, сможем ли мы штурмом взять Рамбург. Теперь, когда Черный Ганс прознал о наших планах…