Проклятие Баальбека

— А, хурый! — крикнул Хубилай. — Слава Хагану — Владыке середины мира, что есть середина всему…

В степи еще не смолкли радостные крики, а к Мункэ уже подвели несчастных сторонников Туракины.

Их раздели до пояса и бросили на землю.

Кэбтеулы ударили в барабаны, и Мункэ, сжалившись над заговорщиками, велел сломать им хребет. Они стойко, без единого крика, как и подобает знатным монголам, приняли смерть. Так в свое время погибли Джамуха и Джучи — названный брат и старший сын Чингиса…

Год Мыши принес большую войну. Армянский царь Гетум просил Мункэ о помощи против багдадского карифа. Он писал хагану, что агаряне не дают паломникам прикоснуться ко Гробу Господню.

Мункэ призвал к себе Хулагу и приказал ему наказать халибо-солтана.

Китбуга лично снаряжал свой тумэн. Он смотрел, чтобы каждый нукер имел по два колчана стрел, кожаную баклагу-борхото, далинг, где должно храниться сушеное мясо, хотя в случае крайней нужды любой монгол мог рассечь вену запасной лошади и утолить жажду кровью, а потом перевязать рану жильной ниткой.

Хулагу приказал уйгурам и киданям покинуть степи, лежащие между Каракорумом и Бишбалуком и навести мосты через бурные горные реки.

Собираясь на войну, Китбуга говорил, что она будет последней для монголов. Об этом написано в книге судеб. Но Борогчин не разделяла уверенности мужа. Однажды она не выдержала, сказала, что хорошо бы Архаю остаться дома.

Китбуга сдвинул к переносью желтые клочья бровей, спросил хмуро:

— Разве можно удержать в клетке вольного кречета?

Услышав их разговор, тяжело поднялась со своего ложа Алга-хатунь.

— Я подзадержалась на этом свете, — сказала она, щуря подслеповатые глаза. — Асуры уже давно стучатся в нашу юрту. Если ты не убережешь Архая, погибнет весь наш род.

Китбуга молча вышел из юрты и долго смотрел, как на горизонте медленно гаснет узкая розовая полоса заката.

Слова Алга-хатунь зародили в душе сомнение. Он хотел просить Хулагу разрешить Архаю остаться дома, но потом раздумал. Если сын узнает об этом, то будет презирать его.

На рассвете в ханскую ставку пришел Буха-заарин. Он был в боевых доспехах.

— Ты нарушил обет? — спросил Хулагу.

— Нет, — ответил Буха-заарин.

— Тогда что привело тебя к нам?

— Вам понадобится моя помощь.

Столпились стада за рвами, гурты и табуны. Нукеры не спеша седлали коней.

Китбуга знал, что впереди их ожидает долгая дорога, и не всем суждено вернуться к родным очагам.

Тумань отпил кумыс из деревянного иракского, обшитого серебром ковша, сказал, обращаясь к Буха-заарину:

— Благослови нас, ахай.

Буха-заарин снял тяжелый, потускневший от времени медный крест, поднес его к губам Китбуги и запел, ударяя в бубен:

— Абай-бабай, Отец Вечно синего Неба, сделай нас бесстрашными и неуязвимыми для стрел агарянских и помоги одолеть Мангатхая и злых шумнусов его…

ВЕТВЬ ДЕСЯТАЯ

— Абай-бабай, Отец Вечно синего Неба, сделай нас бесстрашными и неуязвимыми для стрел агарянских, и помоги одолеть Мангатхая и злых шумнусов его, — говорили монголы, и никто не мог остановить их, как если бы Создатель и в самом деле помогал им.

Кыпчаки выкликнули султаном Айбека. Это явилось неожиданностью для других мамлюков. Кыпчаков было больше всего, но они предпочли туркмена. В благодарность Айбек назначил Кутуза верховным везирем. А тот сделал Бейбарса командиром дворцовой стражи.

Багдадский кариф просил помощи у Айбека, но султан отказал ему.

Мамлюки глухо роптали. Они хорошо понимали, что над правоверными нависла большая угроза, и если султаны и эмиры не сумеют договориться между собой, слуги Иблиса возьмут Каир и снова обратят их в рабов.

Но Айбек ни о чем не хотел слышать. Он окружил себя музыкантами и танцовщицами и предавался безудержному веселью.

У Бейбарса было тревожно на душе. Его не радовали ни мелодичные звуки лютни, ни игривые наложницы, резвящиеся на ковре. Он думал, что правоверные слишком беспечны и легкомысленны. Хулагу раздавит Каир так же, как раздавил веселый Аламут и зеленую твердыню Дженашека.

Однажды ночью его позвала к себе Шеджерет. Бейбарс не посмел отказать жене султана, которая просила сопроводить ее в гробницы дэвов, хотя эта прогулка могла стоить ему жизни.

Пирамиды начинались сразу за дворцом. Шеджерет сказала, что в них живут духи великих людей. Бейбарсу стало не по себе, когда тропа, скользящая вдоль берега Нила, вывела их к гробнице первого владетеля Египта. Ночью черная пирамида выглядела устрашающе. Бейбарс замедлил шаг, прислушиваясь к каким-то непонятным шорохам.

— Это дэвы, — сказала Шеджерет. — Они стерегут покой мертвых.

Бейбарсу сделалось стыдно за себя. Чего он испугался: бездушных камней или едва различимых шорохов внутри них? Мертвые не имеют силы. Другое дело, если Айбек хватился своей жены и выслал за ними погоню… Если их поймают, ему не поможет даже Кутуз…

Они миновали огромную ступенчатую пирамиду и спустились в бесконечные черностенные катакомбы.

Летучие мыши шумно вспорхнули при их появлении.

Шеджерет прижалась к Бейбарсу всем своим гибким, дрожащим от волнения телом.