Проклятие безумной царевны

Он был так красив, когда произносил эти слова, когда смотрел на меня, когда улыбался мне…

Я поверила ему. Сердце мое сжалось от восторга, никогда раньше не испытанного!

– Ну, иди, – вдруг сказал Инсаров. – Твоя мать, наверное, тебя ищет. Да и мне пора. Фролка, проводи Надю домой.

Кирюха что-то возмущенно буркнул, дернулся было, чтобы подняться, но Инсаров только бровью повел – и он остался сидеть в пыли.

Мы пошли. Фролка держался чуть поодаль, словно конвоир или, может, почетный караул.

Так мы дошли до улицы Судейской, где стоял наш дом, и я издалека увидела маму, которая бестолково металась перед воротами, напряженно озираясь по сторонам. Увидев меня, она прижала руки к груди, как будто боялась, что сердце от волнения выскочит.

– Ладно, – сказала я Фролке, – ты иди, я сама дальше.

– Ага, – кивнул он и, покорно повернувшись, пошел было прочь, но я схватила его за рукав грязной рубахи:

– Погоди, Фролка! Как его фамилия?

– Чья? – удивился он.

«Инсарова», – чуть не брякнула я, но вовремя спохватилась:

– Ну этого, вашего… дяди Сережи.

– Васильев, – сказал Фролка. – Он эсер.

Понятное дело, тогда я не знала, что такое эсер, но это было неважно. Эти два слова звучали переборами гитарных струн: эсер Инсаров! Фамилия же Васильев мне не понравилась, показалась слишком мягкой. И про себя, втайне, я еще долго называла моего спасителя Инсаровым.

Только дома я спохватилась, что газета осталась у него. Ну и ладно. Мама на месте умерла бы, увидев ее у меня. К тому же мне было приятно, что теперь у Инсарова есть моя фотография. То есть не совсем моя, но очень похожая! Посмотрит на эту Анастасию – и, может быть, вспомнит меня.

Хорошо бы и мне, наконец, вспомнить, хорошо бы и мне, наконец, понять, кто же я такая: Надя или Настя, Ната?! Но не было никого, кто мог бы это объяснить.

Надо ли говорить, что на другой же день я, вырвавшись из-под присмотра матери, побежала на Пустовую, надеясь встретить Инсарова? Так хотелось снова увидеть ласковое сияние его глаз и его улыбку, снова услышать его чуть хрипловатый голос, который меня так волновал!

Однако сколько я ни болталась на Пустовой, мне не удалось повидать не только Инсарова, но и других моих вчерашних знакомцев. Я ничуть не боялась встречи с ними: Фролка уже казался мне неплохим мальчишкой, я могла бы с ним подружиться, а Кирюху Инсаров так напугал, что он меня больше не посмеет тронуть. Разумеется, я искала их не для того, чтобы затеять игру в горелки или в чижа: хотела хоть что-нибудь узнать про Инсарова. Например, они могли бы показать мне его дом, и я бы постояла где-нибудь неподалеку, затаившись, поджидая, когда он выйдет… выйдет и посмотрит на меня так, что мне почудится, будто меня согревает светлое пламя.

Кто знает, может быть, я когда-нибудь все-таки увидела бы Инсарова, однако отец пришел к обеду очень озабоченный и сообщил, что по делам службы должен немедленно уехать в Нижний Новгород. Немедленно! Вечерним поездом в Вятку, оттуда в Нижний.

– А когда ты вернешься? – спросила я.

Отец быстро глянул на меня, но тотчас отвел глаза и буркнул:

– Я не вернусь. Мы уезжаем все вместе.

Мама испуганно ойкнула, сжала руки, но ничего не сказала. Она повиновалась отцу беспрекословно.

– Что за ерунда? – воскликнула я дрожащим голосом: ведь если мы уедем, я больше не увижу Инсарова. – Я не хочу никуда уезжать!

– Не говори с отцом так грубо! – жалобно сказала мама.

– Это необходимо, Надюша, – строго произнес отец. – И причина нашего отъезда – ты.

Я только и могла, что с растерянным выражением хлопать глазами, совершенно ничего не понимая.

– Но при чем здесь Надя? – спросила мать, открывая кладовку и доставая оттуда наши потертые, много повидавшие кофры и корзины, чтобы начать собирать вещи.

– А при том, что меня сегодня утром остановил по пути на службу один человек и сообщил, что моя дочь бегает по улицам с какой-то газетой и распространяет очень опасные слухи. Якобы она – великая княжна Анастасия Николаевна, украденная у настоящих родителей и отданная нам на воспитание. И посоветовал ее остановить.

Мама так и села, едва не угодив мимо табурета!

– Господи, – простонала она, – но кто тебе это сказал? Это порядочный человек? Ему можно верить?

– Это ссыльный Сергей Васильев, – ответил отец. – Хоть он и эсер, хоть и ссыльный, но человек, безусловно, порядочный. Просто так врать бы он не стал. На случай, если бы я не поверил, он готов был привести каких-то мальчишек, которым Надя вчера морочила головы. Это тоже дети ссыльных, и нам очень повезет, если вся эта история не пойдет дальше Васильева. Он мне, впрочем, в этом поклялся.

Сергей Васильев?! Но ведь это Инсаров! Инсаров выдал меня отцу?! Зачем? Почему?!

Я ничего не понимала, я была просто убита этим известием, голоса родителей доносились сквозь гул в ушах, я едва смогла обратить внимание, какой бледной – нет, даже не бледной, а почти зеленой от ужаса сделалась вдруг мама.

– Полиция… а если в полицию?… – простонала она.