Проклятие чёрного единорога

– Lumbalis – четвертый и пятый позвонки – испытывают наибольшую нагрузку, – ответила она на молчаливый вопрос, застывший в его расширенных глазах. – Но при этом менее всего защищены. Как видно, не только на физическом уровне. – Она улыбнулась. – Приятного тебе паралича…

Леи склонилась над Донас’еном, вслушиваясь в его дыхание.

– Моя волшебница, – слабо прошептал мужчина, не открывая глаз. – Какое славное представление ты устроила…

– Ты как? – спросила девушка.

– Жить буду. – Глубоко вдохнув, мужчина открыл глаза и, привстав на локтях, неожиданно поцеловал Леи в висок. – Спасибо тебе…

Девушка вздрогнула и нахмурилась. А эльф покрутил шеей и поднялся на ноги как ни в чем не бывало. Словно только что его не душили, а разминали. Он оправил платье и, слегка пошатываясь, приблизился к одной из портьер, закрывавших атласные стены. Легким движением руки Донас’ен откинул ткань в сторону, и Леи охнула.

Стена сверху донизу была увешана картинками, изображающими внутреннее строение людей и животных, и разнообразными медицинскими инструментами. Чего только тут не было: зажимы, расширители, стеклянные и металлические трубки, молоточки, ножницы и лезвия необычных форм.

Леи стало дурно. Как наяву, в ее памяти всплыл образ клиники-интерната, где прошла часть ее детства: медицинские справочники и энциклопедии, которые она так любила читать, кабинеты с оборудованием, куда запрещалось входить, отделение интенсивной терапии. Наемница тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Это все в прошлом, довольно воспоминаний.

– Приступим, пока еще кто-нибудь не проснулся, – улыбаясь, подмигнул наемник. – Сделаем это их собственным оружием.

Леи подошла к металлическим предметам, не рассматривая их и не раздумывая долго, сняла со стены первый попавшийся нож с изогнутым лезвием. Эльф выбрал оружие на свой вкус. Оставив шторы открытыми, он склонился над первой жертвой и аккуратно, так, чтобы не запачкать кровью дорогое платье, перерезал жрецу горло. Леи, в свою очередь, сделала то же самое.

Уже через мгновение все было кончено. И все это на глазах у хозяина башни.

– Хочешь оставить его? – поинтересовался Донас’ен. – Не слишком ли жестоко? Он ведь еще может выжить…

– Но останется калекой, – добавила Леи. – Это ведь он – творец, создатель, демиург всего уродства?

– О да, – ответил эльф, внимательно наблюдая за девушкой.

– Что ж, – она задумалась. Чувства ее пришли в смятение, в голове было не лучше: врачи в стерильно-белых халатах, их аккуратные прически и пустые глаза, цветочный запах, затхлый подвал музея и приторный аромат дыма, которым дышали престарелые развратники ордена Единого. Она ощутила прилив ненависти, но вслух произнесла лишь:

– Пусть Единый решает, что делать с ним дальше… – И с этими словами она перерезала жрецу горло.

Донас’ен кивнул, улыбаясь:

– Все верно, милая.

Он подобрал с пола бесчувственную девушку, игрушку жрецов. Уложив ее на широкую кровать и заботливо прикрыв нагое тело простыней, он оставил в ее руках таинственный ключ. Затем наемник склонился над одним из убитых и снял с него белую накидку, открывая рыхлое тело и крохотные детородные органы под складками надутого живота.

– Когда-то этих людей объединило желание нести людям Свет Единого Источника, – проговорил наемник. – Но дух их оказался слаб. Почувствовав вкус силы, они желали все больше и больше. И болезнь связала их крепче прежнего… – Эльф аккуратно свернул одеяние тонким жгутом и закрепил его вокруг спины и рук жреца. Другой конец драпировки достался второму мертвецу. – Жрецы играли с жизненной силой, скручивая ее нити в неестественные формы…

– Да ты поэт, – усмехнулась Леи.

Поняв, что за самодельную «лестницу» затеял ее напарник, она последовала его примеру.

Закончив сплетать тела между собой, наемники вернулись к инструментам и аккуратными ровными буквами вырезали на упругих животах убиенных старцев короткие послания, обращенные к любому, кто пожелает повторить путь жрецов. Когда же с письменами было покончено, Донас’ен надежно закрепил начало лестницы с помощью кровати. И одного жреца за другим, словно ступень за ступенью, они вытолкали страшную «лестницу» в окно.

Единственное окно в башне выходило в сторону сада. Ночью сад окутывала тьма, однако днем, при свете солнца, вся их ужасающая конструкция будет доступна глазам горожан, жителям всех ближайших ступеней. Разумеется, человеческая лестница не обладала особенной прочностью и достигала некоторых верхушек плодовых деревьев, поэтому, не медля, наемники поспешили воспользоваться ею, чтобы поскорее покинуть место преступления.

Будто сплетая колдовскую паутину, танцовщица кружилась по сцене, завораживая зрителей. Сила, исходившая от девушки, передавалась музыкантам, и те продолжали играть, не зная устали. Ни они, ни опьяненные представлением зрители, ни сама танцовщица – никто из них не заметил отряд мужчин в белых сюрко и плащах со знаками солнца на спинах.

Солдаты ворвались в зал, приблизились к сцене. И только тогда музыка затихла, а зрители обратили внимание на новых гостей. Вперед выступил молодой жрец с голубыми глазами.