Проклятие для Чудовища (СИ)

— Ты не представляешь, как мне тяжело было. Я согласился на это, а потом каждый раз, как видел тебя, понимал, что не смогу. Я метался туда-сюда, ребята злились, время шло, а ты продолжала мне помогать, мне уже самому показалось, что мы больше, чем друзья, а этого нельзя было допускать, но оно само как-то случилось. Я не хотел, Лив.

Да, меж двух огней. С одной стороны — скучная жизнь в тени с милой девчонкой, с другой — толпа крутых подростков в свете софитов.

— Я хотел сделать все мирно, не обижая тебя. Сказал им, что мы уже встречаемся, ты втюрилась, но они потребовали доказательств. Фотку, что мы целуемся.

— Так ты специально меня тогда поцеловал?..

— Ну да. Я спрятал телефон с включенной камерой в окошке для механизма тех громадных часов.

Стало больно. Не так, когда я увидела его на вечеринке, окруженным стервятниками. Тогда была обида вместе с гневом, сейчас же она смешалась с отчаянием и какой-то пустотой, руки сами ослабли и упали с колен на смятое покрывало. Филипп молчал и ждал моей реакции. Первым в голову пришло развернуться и выйти вон отсюда. С какой стати я должна помогать ему? Он заслужил это тогда, а после объяснений я убедилась, что все сделала правильно. Возможно, немного перестаралась, но ничего, будет ему уроком на будущее, не слушать придурков, а думать и делать все своей головой. Будет знать, что нельзя усидеть на двух стульях и оставаться безнаказанным.

Я уже почти решилась уйти из этого дома, но что-то меня остановило. Проснулась чуткая и понимающая сторона Ливаны, которая подумала о том, что каждый человек хочет почувствовать себя особенным, тем более стать чем-то большим. Если верить рассказу Филиппа о прошлой школе, где его ни во что не ставили, желание закрепить свои позиции на новом месте вполне объяснимо. Когда мы чего-то желаем редко замечаем то, что творится вокруг, даже последствия.

Как известно, жертвы есть на любой войне, и я стала жертвой в сражении Филиппа с самим собой. Обиженная ведьма и парень, который хотел доказать, что он достоин большего, чем то, что у него было. Он поплатился за свое тщеславие тем, что было для него необходимо — внешностью, авторитетом. Будь я такой же, как он, сейчас бы не сидела, поглощенная душевными терзаниями за совершенное. Меня обидели, я дала сдачи, круговорот справедливости замкнулся.

Но отчего же мне тогда так плохо?

А от осознания, что я отняла у человека не только право на жизнь, которую он желал, а просто на существование. Причем сделала это не по своей воле. В глубине души я, может, и желала насолить ему, но не таким же способом… Злую шутку с нами сыграла подростковая импульсивность, остатки которой придется разгребать.

— Мне замолчать?

Наверное, я слишком долго думала, уйти или остаться, все размышления отразились на моем лице. Нижнюю губу я явно прикусила.

— Нет, продолжай. Лучше я узнаю обо всем сразу, чем буду получать по ложке дегтя.

— Я показал видео, ребята одобрили, приняли в команду и в свою компанию. Я не хотел тебя кидать, но ты… не вписывалась в их формат.

— Поэтому от меня надо было избавиться, чтобы общаться с ними.

— Да…

— А там еще и Токарева нарисовалась, — как бы невзначай заметила я.

— Что?

— Ну с ней-то можно было встречаться. Она тебе нравилась?

Филипп пожал плечами.

— Нравилась, но не так, как ты. Просто она была…

— Популярная, красивая, королева улья.

— Да. Она сама мне предложила быть вместе. Я не мог в это поверить.

— Почему ты не сказал мне, мол, désolé, bébé[1], ничего не выйдет?

Филипп устало потер глаза тыльными сторонами ладоней, пригладил и без того зализанные волосы.

— Потому что не хотел делать тебе больно. Говорить все это, смотря тебе в глаза. Я бы просто не смог признаться, но и не бросить тебя не мог. Решил игнорировать, чтобы ты сама все поняла и отстранилась от меня.

— Какой же ты andouille[2], - мерзко осознавать, что с тобой продолжали общаться, сближаться, прекрасно зная, что скоро всему настанет конец. Даже не знаю, что хуже: когда тебя предают внезапно без каких-либо объяснений, как это было год назад, или с предысторией, раскладывая по полочкам весь план твоего потопления.

Филипп усмехнулся, как-то грустно и вымучено.

— Я скучал по этому. По твоему французскому. Знаешь, чем больше дней проходило с того случая, тем больше я осознавал, каким придурком был. У меня действительно могло быть все в новом городе, новой школе, а я захотел большего. В итоге все потерял — за что бился и что пришло само. Забавно, каждый день я засыпал и просыпался в полной темноте с одной только мыслью. Нет, не о Токаревой или баскетбольной команде. А о тебе. И не со злостью. А как бы мне хотелось вернуть время назад, сказать парням, что не буду играть с тобой и просто уйти. Тусовки с ними такая мелочь. Я не могу вспомнить ни одной совместной прогулки, зато помню каждое наше занятие. Не дословно, конечно, но названия каждой темы точно.

— Я бы тоже хотела повернуть все вспять.

Только на тот момент, где я начинаю влюбляться в тебя и предотвратить его.