Проклятие для Обреченного

Так иногда бывает даже у бессердечных выродков вроде меня. В конце концов, хоть я и умер и воскрес, и с каждым днем все меньше человек и все больше монстр, у меня случаются приступы меланхолии. Особенно после очередной бессмысленной резни.

Почему слабые не подчиняются сильным? Почему восторженно бросаются на мечи, забывая о том, что их дети и жены станут трофеями захватчиков?

Дэми медленно, стараясь выбрать максимально возможное расстояние между нами, присаживается на шкуру перед камином. Какое-то время молчит и задумчиво поглаживает костлявую спину тощего кота. Я бы много отдал, чтобы вскрыть ее упрямую голову и узнать, что она думает, когда не вспоминает обо всех моих кровавых подвигах.

Все же, несмотря на ужасные истории с моим участием, которым матери пугают молоденьких девственниц, я никогда не брал женщин силой. Но что делать с этой – просто ума не приложу. Сломать и выбросить, когда получу свое? Темная выносит моего сына и без участия северянки, мне нужна лишь часть ее, которую можно взять и из мертвого тела.

— Спасибо, - неожиданно тихо произносит северянка.

— За что? – Я не удивляюсь. Рано или поздно даже дикие кошки могут мурлыкать.

— Ты мог убить всех этих людей.

— Возможно, так и поступлю, когда они начнут размножаться.

Она поджимает губы, порывается встать, но я успеваю быстрее: за руку тяну на себя. Падаю на спину и прижимаю к себе за запястья. В голове шумит от усталости и контроль над тьмой ослабевает. Я знаю это по характерному привкусу крови и пепла во рту, и по тому, как часть меня перестает думать логично, переключаясь на чистые инстинкты.

Тьма во мне хочет найти выход.

Она порочна и безумна, и сегодня явно голодна, потому что я не дал ей утолить жажду крови, притащив в замок кучу голодных ртов. Раза в три больше, чем необходимо, чтобы поддерживать мою собственность в порядке. Но у меня есть и иные планы, выходящие за пределы привычных хозяйственных дел. Мне нужны сильные руки. Не так много, как могло потребоваться ранее, пока халларны не приручили сталь и пламя, но достаточно, чтобы прежнего населения замка мне не хватило. Я не хочу дополнительно ждать и откладывать приготовления только из-за того, что во всей округе не осталось мужчин, способных управляться с лопатой. Теперь у меня есть рабочая сила, а скоро прибудет и стальной кулак, призванный взять на себя самую сложную часть будущих работ.

— Мне больно, - пытаясь освободиться, бормочет Дэми.

Я слишком крепко держу ее руки, но она сама виновата – подергается еще немного, и я свяжу ее, чтобы ненароком ничего себе не сломала.

— Кто были те двое? – Почему эта мысль сидит во мне как загнанная под ноготь колючка? – Ты знала их? Видела впервые? Они живы?

Дэми начинает брыкаться еще отчаяннее.

Неприятные воспоминания всегда как муравьи во вспоротый живот: больно и унизительно, что умираешь не с мечом в руке, а как какая-то падаль, которую растягивают на куски, словно трофей.

— Я задал вопрос, кошка, и я привык, чтобы на вопросы отвечали ясно и четко, не испытывая мое терпение.

— Они были чудовищами, - шипит моя непокорная невеста, но все-таки затихает. – Такими же, как ты в прошлую ночь.

Значит, в прошлую ночь я был чудовищем. Таким же, как те ублюдки, которым ее отчим заплатил за то, чтобы лишней девчонке перерезали горло, но они решили, что глумиться над трупом будет не так задорно, как над живой смертницей.

Даже не знаю, как и жить-то теперь, ощущая себя вот таким дерьмом из-под козлиного хвоста.

А еще не знаю, почему до сих пор терплю все это, если теперь уже могу просто свернуть шею и осчастливить императора женитьбой на более покорной девице. Не одна же дикая кошка – последняя строптивица на Севере. Наверняка есть еще парочка, которые будут ценить все, что я даю, при этом почти ничего и не требуя взамен.

— Чудовища бывают разные, - говорю я, еще немного сильнее сдавливая тонкие запястья. – Не все из них настолько безобразны, чтобы насиловать беспомощную женщину, но некоторые достаточно циничны, чтобы избавить себя от муки женитьбы на бестолковой женщине. Ты, кажется, предпочитаешь иметь дело с первыми? Или, может быть, мне показалось?

Интересно, если она не прекратит эти бессмысленные брыкания, буду ли я скучать по всему этому словесному пикированию? Буду ли вспоминать эти глаза и теплый рот, когда найду подходящую замену?

Дэми, с частью, перестает дергаться - и несколько минут мы лежим на полу: я под ней, она на мне, с заведенными над моей головой руками, как приговоренная на дыбе. Растянуть бы ее вот так же поперек кровати, раздвинуть крепкие ноги.

— Они были… нашими бывшими слугами, - глухо, словно у признания вкус яда, произносит кошка. – Кузнец и его сын. Я помнила их, еще когда Север был свободным. Однажды отец подарил мне коня: белого крепкого мерина с волнистой гривой. Такого во всей округе ни у кого не было. Кузнец сделал подковы с клеймами герба нашего рода. Дал мне одну, ту, что вышла с браком, и сказал, что у каждой маленькой принцессы должна быть подкова на удачу. Его сын… я учила его читать.

Северное благородство, отвага и храбрость.