Проклятие для ведьмы

– Ты сама подумай, Ладния! – воскликнул один из мужиков – Батой. Вынужденный возглас, чтобы все услышали, дался ему дорого. Он держался за бок, его рубаха была порвана, и в огромную дыру виднелся фиолетовый кровоподтек, занимающий всю правую сторону его тела. – Ну куда нам сейчас возиться с мертвыми? Здесь же теперь проклятое место! Отсюда уходить скорее надо! Разве сможем мы похоронить всех?

Но жена старосты уступать не собиралась. Она использовала влияние, наработанное за долгие годы жизни. Пожалуй, это было то немногое достояние, что у нее еще осталось.

– Хоронить надо не так уж многих. Почти всех мертвых пожрал огонь! К тому же мы не можем так бросить землю, на которой жили десятилетия и на которой рождались наши дети!

Больше Ладния не слушала никаких возражений. Она раздавала указания и трудилась, не покладая рук. Так в жизни Марижи началась самая страшная работа. Вместе с Ларием они вытаскивали из-под завалов мертвецов и несли их в назначенное место, где решено было похоронить всех скопом. Была здесь тетушка Мара, с развороченной грудной клеткой. И Марижа не могла не думать, глядя на мертвую соседку, что прими она всерьез слова Мары, Фафик был бы жив… А может, и матушка. Был здесь трактирщик Эйгол, которому выпустили кишки, и, пожалуй, только поэтому Марижа с Ларием смогли оторвать тяжелое тело от земли. Был здесь отец Лария. Им пришлось долго трудиться, снимая родича с острого конца расщепленной мощным ударом яблони, на который тот был насажден словно майский жук. Потом они умывали и оплакивали старого Факелу, отдавая ему последние почести. Маленькая Чикрия – босоногая озорница – смотрела в небо испуганным холодным взглядом… Марижа увидела в тот день еще много жутких ран. Мертвецы проходили через ее руки и каждый был увечнее другого.

Иногда они с Ларием находили живых мужчин и женщин. Но мало кто из них мог бы дожить до завтрашнего заката – настолько страшные увечья у них у всех были. Они стонали и кричали, а забытье или смерть ждали как избавление. Некоторые люди лежали, глядя в серое небо, и Торп отсчитывал последние минуты их жизни. Сколько ни смотрела Марижа вокруг, везде были только страх и смерть, от которых мертвой хваткой сжималось сердце.

А потом пришло время положить всех убитых в землю – ведь сейчас не было возможности предать тела очистительному огню. По всем правилам после такой ужасной смерти от рук ведьм, умерших полагалось бы сжечь, но раненые и больные люди не могли сходить в лес за сушняком.

Нет слов, чтобы описать скольких трудов стоило крестьянам выкопать братскую могилу – ведь на всю деревню они с трудом нашли только две лопаты, да и то одна была сломанная. К вечеру всех мертвых сложили на дне одной большой ямы. Благо их висланская земля была мягкая и плодородная, и только верхний, испоганенный ведьмами, слой был тверд как камень. Селяне прочитали положенные молитвы и забросали могилу землей. Затем они разошлись кто куда, лишь бы подальше отсюда.

Ночь опустилась на сожженную деревню. Марижа с Ларием устроились на ночлег под холмом, прячась от речного ветра. Они постарались забыться сном, но ужасные картины прошедшего дня все никак не давали им уснуть.

– Ларик, – тихонько прошептала Марижа, боясь потревожить жениха, если он вдруг задремал.

– Что? – ответил парень минуту спустя.

– А ведь моих никого не нашли… Вдруг кто-нибудь из них жив? Я теперь вспомнила, что отца дома не было, Фафика ведьмы забрать могли, а матушка у себя в Святилище, наверное, отбилась, – с надеждой предположила Марижа.

– Я с твоим отцом на берегу к Скорогоду последние приготовления наводил. И перед тем как меня ударили, – Ларий коснулся виска рукой, – я видел, как одна из ведьм оторвала ему голову когтями, и он упал в реку. Вода отнесла его тело. А Фафику лучше быть убитым, чем плененным этими бестиями, ведь ты же знаешь, что делают с маленькими детьми в Ведьминой горе. А что с твоей матушкой в лесу стало, я не знаю, да только если бы она была жива, уже давно в деревню вернулась.

Ларий знал, что хуже, чем сейчас уже не будет, а пустые надежды до добра не доведут, когда откроется истина. Он резал правду-матку, жалея, что не может оградить Марижу от боли, и принять на себя все, что ей сегодня пришлось пережить. Но изменить что-то было не в его силах.

Марижа слушала его с расширенными от ужаса глазами и не могла вымолвить ни слова. В ее сердце накопилось столько горя, что оно прорвалось потоком рыданий. Девушка проплакала на груди у Лария всю ночь, забывшись тревожным сном лишь под утро.

А утро настало опять такое же блеклое и серое. Небо снова роняло на землю редкие капли дождя, не пропуская солнечного тепла. Марижа проснулась от холода в одиночестве. Вся одежда на ней отсырела, но переодеться было не во что. Она встала и пошла на поиски Лария. С холма она увидела его, стоящим с острогой в руках, по колено в воде, и вздохнула с облегчением. С ним все было хорошо.