Проклятие дня

Я наклоняюсь и едва не падаю в грязь, вовремя упираюсь ладонями в надгробие. В темноте очень трудно прочесть тусклые буквы, особенно в дождь. Вот они складываются в слова, а вот и годы жизни покойника. Я трясу головой и возвращаюсь к имени.

– Юнас. Юнас… Линдстрем. – Желудок вяжет узлами. – Кто? Кто это?

И почему у него фамилия как у Микке?

– Дядя Микаэля. – Разрывает шум дождя голос Бьорна. – Умер семь… а нет, восемь месяцев назад.

– Дядя?

– Да. Потомственный шаман – вот почему поднявшись из могилы, он обернулся драугом. Будь труп посвежее, его можно было обернуть и вампиром.

Я поднимаюсь.

– Но причем тут Микке?

– Не знаю. – Пожимает плечами Бьорн. – Рядом могила Арвида, отца Микаэля. – Хмурясь, он указывает на соседнее надгробие. – Полгода назад кто-то поднял его для того, чтобы напасть на мою сестру. И я готов биться об заклад, что это один и тот же человек.

– Но кто? – Восклицаю я.

И только сейчас замечаю подошедших к могиле Улле и Сару.

– Мы это узнаем. – Обещает Хельвин, оглядывая нас. – Так, я в церковь. Нужно найти отца и дядю, внутри есть телефон.

– Ты говорил, можно взять его машину? – Напоминает Улле.

– Если он на ней не уехал, то разумеется. – Бросает Бьорн, удаляясь по дорожке меж могил.

Я смотрю ему вслед, а ручейки, сбегающие с волос, застилают глаза.

– Присядешь? – Улле помогает Саре опуститься на один из выступов.

Подруга садится и, охнув, вытягивает раненую ногу. Повязка промокла от дождя и крови, ее бы сменить, да обработать рану.

– Сейчас передохну минуту и пойдем к церкви. – Слышится ее голос.

Но он доносится до меня как через вату, потому что моим вниманием полностью овладевает небольшое светлое пятнышко, белеющее среди комьев могильной земли.

Я приседаю на корточки и аккуратно подцепляю предмет пальцами. Что это? Очищаю его от липкой грязи, и вдруг застываю в оцепенении. Это маленькая соломенная кукла, перетянутая красной тесемкой. Однажды мне довелось видеть такую у…

– Ингрид. – Срывается с моих губ.

– Что? – Вытягивает шею Сара, пытаясь разглядеть то, что у меня в руках.

Я встаю, кукла падает из моих дрожащих рук на пузырящуюся влагой глиняную почву. Дождь продолжает хлестать по лицу, но этого мало, чтобы меня отрезвить.

– Прости, мне нужно… – Я недоговариваю.

Срываюсь с места и бросаюсь по тропинке к выходу с кладбища.

– Нея! Нея, ты куда?! – Звенит голос Ульрика за спиной.

Но чем дальше я удаляюсь, тем быстрее он затихает.

Глава 16

Не может быть. Не может быть. Так не должно быть.

Это неправда!

Нет!

Я мчусь вдоль ночных улиц, затянутых ливнем в серую влажную муть. Вода хлюпает в моих туфлях, взрывается брызгами на каждом шаге и бьет по голове и плечам, обрушиваясь с неба. Это не гроза, а какая-то адская воронка, которая проворачивает меня в своих внутренностях, заставляя бежать по спирали в неизвестность, и словно специально оттягивает меня от приближения к моей цели.

Я бегу домой.

Мне нужно поговорить. Нужно убедиться, что ошибаюсь. Она говорила, что я – особенная, называла это даром. Неужели… неужели?!

Гоню от себя эти дикие мысли.

Это же Ингрид. Моя любимая тетя. Человек, который меня вырастил, который вложил в мое воспитание всю душу, дал мне все самое лучшее. Это же… нет, нет, нет… нет!

Я подбегаю к дому и останавливаюсь.

В окнах темно. Нащупываю в кармане юбки ключ, с трудом выуживаю его мокрыми пальцами из слипшихся складок ткани, вставляю в замочную скважину. Пальцы трясутся. Ключ поворачивается с щелчком, дверь отворяется со скрипом.

Я вхожу и включаю свет.

В доме тепло и тихо. Раньше эта тишина меня согревала, сегодня – пугает. Я делаю осторожный шаг и замираю. Секунды текут медленно, а мое сердце наоборот – разгоняется быстрее и еще больнее толкает грудную клетку изнутри, пытаясь вырваться наружу.

– Ингрид? – Зову я негромко.

И в этот момент наверху что-то падает, слышится грохот, затем торопливые шаги.

– Ингрид? – Сбросив туфли, шлепаю мокрыми босыми ногами по полу.

Поднимаюсь по лестнице, включаю свет в коридоре второго этажа и ускоряю шаг. Слышно, как в ее спальне кто-то копошится. Подхожу к двери и распахиваю ее рывком.

Темнота. Все окутано тусклым светом и дымом десятков черных свечей, расставленных на полу по кругу. А посреди них Ингрид – на коленях, спиной ко мне, торопливо сгребает руками в мешок какие-то вещи: обрезки веревок, мелкие кости, перья, пучки опаленных огнем трав и соломы. Похоже, это улики, которые объяснили бы многое из того, что здесь происходило, пока я не ворвалась.

– О, Нея… – Она выпрямляется, сдувает светлую прядь с лица.

Но прежде, чем это происходит, я успеваю заметить бледный рубец на ее пояснице. Какой-то застарелый шрам, мелькнувший между краем льняной туники и поясом юбки. Раньше мне никогда не приходилось его видеть.

– А ты… ты вернулась! – Смятенно улыбается Ингрид, пряча мешок за спину.

Поздно прятать. То, что я вижу в этой комнате, меня обескураживает. Неужели, это происходило каждый раз, когда она закрывала за собой дверь? Что это? Что тут творилось, вообще?