Проклятие Дома Ланарков

– В те времена возвышение фамилий часто происходило очень стремительно – пояснил хорошо знающий историю своей страны Арчи. – Ещё вчера ты мог быть никем, а сегодня ухватить удачу за хвост и занять место подле короля. Но из-за этой стремительности и в силу отсутствия хорошего воспитания многие новоявленные аристократы не интересовались живописью и литературой, считая развитое воображение чем-то вроде умственного недуга.

– Так эти выскочки оказывается нас презирают! – усмехнулась Вэй, вглядываясь в портреты. – Смотри, какие постные физиономии. Представляю, как бы сморщились господа, если бы узнали, что однажды в их вотчину допустят недоумка-сочинителя с его безродной любовницей.

У тщеславного Арчи аж скулы свело от такой шутки, но он заставил себя улыбнуться. Вэй же ловким движением сдёрнула с его носа золотое пенсне и нацепила на себя, после чего надув щёки принялась изображать, какой у него был дурацкий вид, когда две юные особы из высшего общества позвали его в гости, предварительно наговорив кучу приятных вещей. Что и говорить, Скалли умела быть по-женски мстительной и не забывала нанесённых ей обид.

Глава 10

Столовая представляла собой помещение круглой формы со стенами, отделанными дубовыми панелями.

– Не правда ли напоминает кают-компанию корабля, – тихо заметил жене Арчи. Вэй пожала плечами:

– У меня ощущение, что я нахожусь внутри гигантской коробки для сигар.

Впрочем, в этой комнате тоже всё было отделано с большим вкусом; на столе серебряные приборы, фарфор и хрусталь – почти всё несло на себе благородный отпечаток старины и являлось произведениями искусства. Скалли поразила богатая сервировка стола. Впервые она увидела так близко роскошь и богатство старой британской аристократии. У себя дома за столом, Вэй кроме серебряных ложечек для сахара ничем не пользовалась, а тут всё заставлено стариной серебряной и золотой посудой, саксонскими сервизами, богемским хрусталем.

Обслуживание тоже было на высоте: слуги сами угадывали малейшее пожелание обедающих и мгновенно появлялись за спиной, чтобы наполнить опустевший бокал или тарелку. Впечатлённая всей этой обстановкой, и опасаясь допустить по незнанию какую-нибудь ошибку по части этикета, Вэй немного смутилась, и тут же, как ей показалось, уловила насмешку во взгляде Флоры. Кажется, этой гордячке доставляло удовольствие наблюдать такого неуча, как она. Скарлетт тут же взяла себя в руки и решила просто быть собой. Пусть насмешничают, если угодно…

А вот угощение оказалось весьма скромным для званного обеда в таком доме, и состояло всего из трёх блюд. Даже красное вино подавали разбавленное водой. Арчи же являлся большим гастрономом и потому с трудом скрывал разочарование.

Впрочем, живейший интерес к его персоне со стороны юных аристократок отчасти компенсировал ему отсутствие на столе гастрономических шедевров. И вряд ли юные графини могли найти более удачный предмет для разговора, ибо о своих книгах и о литературе вообще Арчи мог говорить сколько угодно и с большим вдохновением. Любимая тема делала его слог необычно высокопарным.

Пребывая в благодушном настроении, писатель объявил, что ему давно не приходилось наблюдать более интересного места, и что он собирается перенести действие своего нового романа в похожее поместье. Арчи с большим воодушевлением стал говорить о дворце и об окружающем его парке и лесе.

– Как мило, что вы намерены обессмертить Ланарк-Грэй-Холл своим пером! – произнесла в восторге Флора. – Для нас честь дать вдохновение такому писателю, как вы. Особенно после вашего последнего романа. О вас пишут, как о молодом даровании, которому по силам затмить Диккенса и других столпов британской литературы.

– Ну что вы! Не стоит всерьёз воспринимать всё, что пишут критики, – кокетливо ответил Арчи, машинально приглаживая ладонью свои набриолиненные волосы с идеальным пробором. – А, кроме того, меня ведь не всегда хвалят, бывает, что и бьют, и часто заслуженно.

Даже поругивая себя, Арчи желал нравиться! И действовал с тонким расчётом на это. Отсюда и его красный шарф (как признанный мэтр и свободный художник он мог себе позволить лёгкое отступление от строгих канонов салонной моды), небрежно наброшенный поверх чёрного сюртука. Этот шарф невольно приковывал к себе взгляд и отвлекал взгляд от небезупречного лица литератора, – его пухлых щёк и двойного подбородка. «Главное чтобы меня слушали, а уж понравиться я сумею благодаря своему блестящему уму и красноречию» – примерно так должен был рассуждать Арчи.

– Ваша скромность, мистер Флетчер, – Флора обворожительно улыбнулась, – разоружила бы любого вашего критика.

– Мне кажется, что вы пишите очень бегло, – вступила в беседу другая сестра, – у вас лёгкий слог.