Проклятие древних жилищ<br />(Романы, рассказы)

Оставался Патетье.

Он стоял в дверях цирюльни, бросая крошки хлеба стайке драчливых воробьев. Я успокоился от одного его вида. Из его трубки вылетали густые облака дыма, свидетельствуя об интересе к моему удивительному открытию, но добродушное лицо оставалось бесстрастным.

— Я всегда говорил, — наконец сказал он, — что в тебе, Хилдувард, есть задатки сыщика. Весьма жаль, что ты превратился в зажиточного человека, а значит, потерян для чудесной профессии сыщика. Давай рассуждать спокойно и неспешно, но перед этим примем по стаканчику можжевеловки, чтобы лучше работали мозги.

Он наполнил рюмки превосходным выдержанным «шедамом».

— За твою победу, мой мальчик, и… — он задумался и пожал плечами. — Остальное может подождать. Подведем итог: старик Тюитшевер был типом, ведущим двойную жизнь, как зачастую случается с людьми, которых в юном возрасте отодвинули в сторону. Они вынуждены скрывать свою истинную личность и даже разрушать ее. Мелкий юный правонарушитель. Одиночество усугубило его самооценку. Это не мое мнение, а мнение одного знаменитого человека, чью книгу прочел, но имени не запомнил. Доказательств двойной жизни предостаточно: дом в Мерхеме и богато обставленная комната, письмо-шантаж, адресованное неизвестной персоне, и деньги в ящике стола.

Простенькая игра в трансформацию имен родилась не вчера. Мне кажется, я увлекался ею, когда был ребенком. Но следует допустить, что она дала удивительный результат. Она позволила ему если не открыть, то предположить, что Натан Фом, сокращенно Нат Фом, был в реальности «Фантом». Я не утверждаю, что это так, но далеко не невозможно, поскольку мертвец из замка Ромбусбье оказался таинственной персоной.

Следы велосипедных защипок и лепесток цветка открывают более устрашающие перспективы: надо закрыть их для Кершова, если не хочешь попасть под подозрение. Тюитшевер и человек в маске могут оказаться одним и тем же человеком. Это довольно легко доказать, по крайней мере, частично. Тюитшевер обнаружил секрет, позволяющий тянуть деньги из некой персоны? Вопрос в том, кто она, эта персона. Он, вероятно, действовал от имени человека, знающего секрет Ромбусбье и, может быть, связанного со странным преступником Фантомом, что почти верно, поскольку Тюитшевер знал имена Кенмора и Токантена, а эти имена очень редкие.

Патетье замолчал и уставился перед собой.

— И какое можно сделать заключение из всего этого? — спросил я.

Он, скривившись, погрозил мне пальцем:

— То, что ты угодил в настоящее осиное гнездо, мой мальчик.

Я недоуменно смотрел на него. Он снова глубоко затянулся трубкой.

— Никто не любит оставаться в осином гнезде, а пытается как можно скорее выбраться из него, что ты и сделаешь, — уверил он меня. Он глянул на часы. — Меньше чем через час я вернусь. А ты отдохни в моем кресле на кухне. Дождись меня. Не забывай: молчок обо всем, храни полное молчание. Таков приказ на сегодняшний день.

Он надел пиджак, накрыл голову широкополой шляпой и поспешно покинул цирюльню.

Я посмотрел на растрепанные книги на библиотечной полке, отыскал старого друга Лекока, но он показался мне устаревшим. Я понял, что он, как и его коллеги, не поможет мне, пока я буду ждать Патетье. Время, указанное им, удвоилось. Когда он вернулся, лицо его было очень серьезным.

— Первым делом скажу, что Тюитшевера не было на работе в день покушения на моего дорогого Хилдуварда Сиппенса. Он попросил и получил три дня отпуска. Мое предположение оказалось обоснованным. Я решил провести поиск на вокзале, чтобы узнать, какие пассажиры в этот день ехали с велосипедом в сторону Турнэ, но это оказалось ненужным. Мне даже не надо было расспрашивать господина Кершова. Домоправительница Мерхема сообщила ему, что Тюитшевер приобрел новый велосипед, на котором иногда совершал вечерние прогулки. Кершов, похоже, не обратил на это особого внимания.

— Значит, ты встретился с ним? — спросил я.

— А как же! Он посетил контору Шартинка и многое там выяснил.

— В конторе? — удивился я.

— Там все серьезно перетряхивают. Господин Борнав наконец узнал, как могли произойти многие нарушения, выявленные после смерти Тюитшевера. Шедевр фальсификации бухгалтерских книг, мой мальчик! Нотариус Шартинк потеряет на этом примерно пятнадцать тысяч франков, но это ничто по сравнению с потерями твоего бывшего тестя! Сейчас цифра равняется ста тысячам франков, но она не окончательная. Теперь стали понятными долги мэтра Бриса.

— Кто виноват? — спросил я. — Ведь речь не идет о Тюитшевере?

— Нет, старик Тюит и сантима не украл… эту сумму присвоил бравый молчун Хаентьес.

Я не верил своим ушам.

— Его арестовали?

— Нет, тип бесследно исчез.

Я хлопнул себя по лбу:

— Теперь, Патетье; все становится ясно! Увы, мы не можем ни слова сказать господину Кершову: имя, которое оставалось написать на конверте Тюитшевере, было именем Хаентьеса.

— Хм, объясни, — сказал Патетье.

— Тюитшевер выяснил, что Хаентьес украл огромные деньги, и хотел получить свою долю. Ясно, как вода источника!