Проклятие древних жилищ

Задняя дверца дома судебного пристава выходила на пустынную улочку, которую называли переулком Полуголовы, поскольку однажды там нашли труп мужчины, половина головы которого была снесена. С тех пор на стоящие там жалкие постройки, где даже уличные кошки не находили надежного убежища, обрушилось проклятие. Но мистер Пилгрим не страдал суеверием и ходил бы переулком, даже валяйся там десяток трупов. Покинув мрачный проулок, он углубился в лабиринт улочек, ведущих в квартал Патерностер-роу, и без колебаний отправился дальше. Он выбирал самые темные и узкие улочки, даже совершая ненужные и запутанные крюки. Улочки едва освещались, и судебному приставу было легко укрыться от нескромных взглядов. Он предпринимал неслыханные предосторожности, часто оборачивался или нырял в боковую улочку, чтобы через мгновение появиться вновь и продолжить путь. Это не помешало ему вдруг выйти из пустынной улицы прямо в шумную толпу.

Расклейщик афиш, чья двурогая шляпа выдавала служителя правосудия, стоял посреди толпы и отчаянно ругался, потрясая банкой с клеем и фонарем со свечой.

— Шестая афиша, которую срывают со стен! — вопил он. — Хуже того, какой-то гигантский дракон набросился на меня, когда я клеил седьмую афишу, стукнул так, что у меня из глаз посыпались искры, и вырвал из рук оставшиеся афиши.

— О чем они извещали? — потребовали голоса из толпы. — Может, о награде?

— Сорок фунтов тому, кто поможет схватить доктора Уинстона и его сына Джеймса, — сообщил расклейщик.

— Уинстон? Врач? Хороший человек. Помогает беднякам, — в толпе раздались угрожающие голоса.

— Это не мои заботы. Я только клею извещения и ничего больше, — осторожно ответил расклейщик.

— Хорошо, что у тебя их больше нет, крокодил. Хорошо, что их вырвали из твоих лап!

Мистер Пилгрим услышал крик ярости и боли, а потом увидел, как банка с клеем несется по воздуху, словно мяч. Он осторожно ретировался и выбрал другой путь, чтобы растаять тенью, как запоздалая призрачная птица.

Через некоторое время он оказался на одной из улиц Клеркенуэлла, где высились изысканные господские дома. Он нервно оглянулся. За ним никто не следил. Он взбежал по высокому крыльцу и деревянным молотком нанес несколько условных ударов. Дверь почти немедленно открылась. Глухой голос велел ему войти.

Мистер Пилгрим снял шляпу и последовал за почти невидимым слугой, который шел впереди, светя крохотным ночником.

— Ждите, — грубо сказал слуга, втолкнув судебного пристава в крохотный зал, где оставил его в темноте, не добавив ни единого слова.

Худющий Пилгрим закутался в плащ. В комнате было холодно и влажно. По коридорам дома носились ледяные сквозняки. Дверь открылась, и появился тусклый свет.

— Идите за мной, — злобно произнес слуга.

Мистер Пилгрим униженно поклонился.

Началось долгое шествие по коридорам, по ведущим вниз и вверх лестницам, мимо запущенного зимнего сада с отвратительными растениями. Наконец слуга распахнул широкую двухстворчатую дверь.

— Садись, Пилгрим!

Голос был строгим и холодным. Юрист на цыпочках подошел к высокому деревянному стулу напротив широкого стола. Комната была такая просторная, что больше походила на зал, где царил полярный холод, поскольку в камине не горел огонь. Светила одна-единственная свеча, как буй, затерянный во враждебной морской беспредельности.

— Ваша светлость… — начал Пилгрим.

— Замолчи, знаю, что ты скажешь. Ты позволил вульгарному ночному вору спереть серебро Уинстона, но речь идет не об этом. Эта кража только твоя потеря, поскольку мог оставить себе все.

— Ах, — простонал судебный пристав, — мне очень жаль!

— Твои стенания не пришьешь к делу. Как остальные дела?

— Дела, сэр? — в страхе пролепетал Пилгрим.

— Паршивый лис!

Пилгрим вскрикнул от ужаса и умоляюще протянул руки к собеседнику. Он впервые осмелился поднять глаза на него, но тот оставался почти невидимым, ибо свет свечи падал только на посеревшее лицо судебного пристава, оставляя в темноту остальную часть комнаты.

— Что я тебе приказал, Пилгрим? — продолжил голос. — Почему я потратил целое состояние, чтобы завершить этот проклятый процесс и добиться уничтожения доктора Уинстона? Почему? Ради того, чтобы ты вышел из его кабинета до того, как его опечатали?

Пилгрим опустил глаза, но по его костистому лицу пронеслась хитринка.

— Ваша светлость знает, что в административных терминах это называется самоуправством, и я рисковал получить двадцать лет каторжных работ, — просюсюкал он.

— Его светлость знает это и знает даже больше, — возразил невидимка. — Да или нет, Пилгрим, ты нашел?

Юрист откашлялся и принялся раскачиваться на стуле.

— Из-за поганого вора я потерял весь доход, связанный с этим делом! — со стоном воскликнул он.

— Ха! — В голосе слышалась насмешка. — Если дело только в этом, все можно исправить. Оно у тебя?

— Да… то есть, ваша светлость.

— Еще раз: да или нет?

Голос стал яростным и угрожающим. Мистер Пилгрим задрожал, как осина.

— Да, ваша светлость.

— Давай!

Мистер Пилгрим сдался. Он наклонил безобразную голову и ощупал плащ, потом достал плоскую медную шкатулку, положив ее на стол перед собой.