Проклятие древних жилищ

Да, я видел это уже два дня. Море выглядело очень необычно, и я не помнил, что видел такие воды на какой-либо широте, хотя скитался по морям без малого двадцать лет. Его пересекали странного вида цветные полосы, внезапно возникали громкие вскипающие пузыри. Неведомые шумы, похожие на смех, вдруг доносились из набегающей волны. Люди с ужасом оборачивались на этот нечеловеческий смех.

— За нами больше не следует ни одна птица, — пробормотал Фрайар Такк.

Это было правдой.

— Вчера вечером, — сказал он низким голосом, растягивая слова, — маленькая стайка крыс, которая пряталась в трюме со съестными припасами, выбежала на палубу, а потом все крысы разом сиганули в воду. Я никогда не видел ничего подобного.

— Никогда! — мрачным хором подтвердили остальные моряки.

— Я много раз ходил в этих местах, — сказал Уолкер, — и примерно в это же время. Море должно было быть черным от макрелей, а за нами должна была с утра до вечера следовать стая дельфинов. Вы их видите?

— Вы вчера вечером глядели на небо, мистер Баллистер? — тихим голосом спросил меня Джеллевин.

— Нет, — признался я и слегка покраснел.

Вчера я очень прилично выпил в молчаливой компании школьного учителя, а потому не выходил на палубу, буквально сраженный сильнейшим опьянением, из-за которого у меня до сих пор ломило виски, а голова разрывалась от мигрени.

— Куда нас ведет этот дьявольский тип? — спросил Тьюрнип.

— Да, истинный дьявол, — подтвердил вечно безмолвствующий Стевенс.

Я принял внезапное решение.

— Джеллевин, — сказал я, — послушайте меня. Я — хозяин на борту, это правда, но мне совсем не стыдно признаться перед всеми, что вы самый умный на борту и, кроме всего прочего, являетесь превосходным моряком.

Он печально улыбнулся.

— Допустим, — сказал он.

— Я думаю, вы знаете больше нас.

— Нет, — откровенно ответил он. — Но Фрайар Такк воистину феномен довольно… любопытный. Как я уже вам говорил, он чует некоторые вещи, но не в силах их объяснить. И, как говорят у нас, у него на одно чувство больше. И это чувство опасности. Говори, Фрайар Такк.

— Я мало знаю, — заговорил он озабоченным голосом, — почти ничего, кроме того, что что-то сгущается вокруг нас и это что-то страшнее смерти!

Мы с ужасом уставились на него.

— Школьный учитель, — продолжил Фрайар Такк, с трудом подбирая слова, — причастен к этому.

— Джеллевин, — вскричал я, — у меня не хватает храбрости, скажите ему это!

— Хорошо, — ответил он.

Он спустился в каюту. Мы слышали, как он стучится в дверь, стучит и стучит, потом открывает дверь.

Потянулись минуты молчания.

Джеллевин поднялся на палубу. Он был бледен.

— Его там нет, — сообщил он, — ищите по всему судну. Здесь нет ни одного укрытия, где мог бы долго прятаться человек.

Мы бросились искать, потом все вместе собрались на палубе и со страхом переглянулись. Школьный учитель исчез.

* * *

Ночь уже вступала в свои права, когда Джеллевин подал мне знак выйти на палубу и указал на флагшток грот-мачты. Думаю, я рухнул на колени. Над рокочущим морем висел странный небосвод. Знакомых созвездий на нем не было. Неведомые звезды, новые геометрические фигуры слабо поблескивали в невероятно черной пустыне пространства.

— Боже Иисусе! — прошептал я. — Боже! Где мы?

На небо наползли тяжелые тучи.

— Так лучше, — спокойно сказал Джеллевин, — люди могут увидеть это и сойти с ума. Где мы? Откуда мне знать? Мистер Баллистер, повернем назад, хотя, по моему мнению, это будет напрасно…

Я схватился руками за голову.

— Вот уже два дня, как компас бездействует, — прошептал я.

— Я знал это, — ответил Джеллевин.

— Но где мы? Где мы?

— Успокойтесь, мистер Баллистер, — с ноткой иронии сказал он, — вы капитан, не забывайте об этом. Я не знаю, куда мы попали. Я могу выдвинуть одну гипотезу. Это — слово из обихода ученых, но оно иногда помогает в самых смелых предположениях.

— Все равно, — ответил я, — предпочитаю слышать магические и дьявольские истории, а не «Я не знаю», что лишает морального духа.

— Мы, быть может, в иной плоскости существования. У вас есть познания в математике. Они помогут вам понять. Наш трехмерный мир, вероятно, потерян для нас, я попробую определить этот мир, как мир энного измерения, хотя это весьма смутное определение. Действительно, если бы под воздействием немыслимой магии или чудовищной науки нас перенесло или на Марс, или на Юпитер, или даже на Альдебаран, это не помешало бы нам увидеть в том или ином уголке неба созвездия, которые мы видим с Земли.

— А солнце? — неуверенно спросил я.

— Сходство, совпадение в бесконечности, нечто вроде эквивалентного светила, быть может, — ответил он. — Кстати, это всего лишь предположение, слова, пустые мысли, а поскольку, я думаю, нам суждено умереть в этом странном мире или в мире нашем, надо сохранять спокойствие.

— Умереть, умереть, — сказал я. — Я буду сражаться за свою шкуру!

— С кем? — с усмешкой спросил Джеллевин. И добавил: — Фрайар Такк, правда, говорил о чем-то страшнее смерти. Если и есть мнения или пожелания, которые нельзя отбрасывать, так это его слова.

Я вернулся к тому, что он называл своей теорией.

— Энное измерение?