Проклятие египетской гробницы

Обратив взгляд к пирамидам, я задумался о своем дядюшке.

Дядя Бен и его компаньоны вели раскопки у подножия Великой Пирамиды – скорее всего, в поисках новых мумий. Его всегда восхищала родина наших предков. В Египте он прожил много лет. Дядя Бен был настоящим экспертом в области всего, что касалось мумий и пирамид. Однажды я даже наткнулся на его фотографию в журнале «Нэшнл Джиогрэфик».

– А когда мы повидаем Бена? – спросил я, дергая отца за рукав. Вышло так, что я не рассчитал силу рывка, и путеводители разноцветным градом просыпались на землю. Я помог их все собрать.

– Не сегодня, – ответил папа с кислой миной. Нагибаться за упавшими вещами в его любимые занятия не входило – слишком уж мешал живот. – Бен собирается встретиться с нами в Каире через пару дней.

– А почему мы не можем пройти к пирамиде и посмотреть, там ли он сейчас?

– Нас никто не пустит без разрешения, – покачал головой отец.

– Смотрите, верблюды! – Мама ткнула меня в плечо и стала куда-то показывать.

И действительно, некоторые туристы прибыли сюда на верблюдах. Один верблюд все время глухо кашлял – наверное, тоже просох до изнеможения, совсем как я. Люди, что сидели верхом на этих зверушках, выглядели очень неуверенно – явно были не в своей тарелке.

– Вот изверги, как лошадь-то изуродовали, – протянул я.

– Но это же не лошадь, а верблюд, – притворно удивился отец.

– Все равно жалко, – покачал я головой. Знаю-знаю, у этой шутки борода отросла уж сотню лет как, но мы с папой от нее не устаем. Да и потом, верблюдов взаправду отчего-то было жаль – такие огромные, пахнущие, как двухнедельные носки, да еще и тягающие на горбу каких-то ротозеев.

– Пап, а дядя Бен сможет провести нас внутрь пирамиды? – спросил я с энтузиазмом. – Вот было бы здорово.

– Нет, не думаю, – ответил он, прижимая локтем стопку путеводителей и поднося к глазам бинокль. – Вряд ли посторонним разрешат разгуливать по раскопкам, Гейб.

Моему разочарованию не было предела. А я-то думал, мы с дядей будем ходить по пирамиде, отыскивать мумии и древние сокровища, сражаться с древними египтянами, что восстали из мертвых на защиту древних гробниц, словом, полный Индиана Джонс.

– Боюсь, придется наслаждаться видом пирамиды со стороны, – протянул отец, глядя поверх простора желтых песков и пытаясь настроить фокус бинокля.

– Я уже насладился сполна, – с иронией ответил я. – Может, раздобудем что попить?

Если бы я только знал, что через несколько дней родители куда-то запропастятся, а я буду внутри этой самой пирамиды, на которую мы сейчас глазеем! Да не просто внутри, а взаперти, в самой натуральной ловушке, из которой, вполне возможно, никогда не отыщу выход.

2

Из Эль-Гизы мы поехали в Каир на взятом напрокат автомобильчике, миниатюрном и забавном. Дорога не была долгой, но мне показалось, что мы ехали целую вечность. Автомобиль наш был немногим больше радиоуправляемой игрушечной машинки, и на каждом ухабе моя макушка стукалась о потолок.

У меня был припасен «Геймбой», но мать не стала его доставать, настояв на том, чтобы всю дорогу я наслаждался видами берегов Нила, вдоль которых мы катили. Что ж, Нил был широк и грязен.

– Никто из твоего класса ничего подобного в это Рождество не увидит! – хвасталась мама. Горячий ветер, задувая в приспущенное окно, трепал ее каштановые волосы.

– Да, круто. Можно я все-таки откопаю «Геймбой»? – спросил я.

Все-таки, как ни крути, Нил был обычной рекой – такой же, как и все прочие.

Где-то через час мы въехали в Каир, на узкие, забитые людьми улочки. Папа ошибся с поворотом, завез нас на какой-то рынок, и мы почти полчаса проторчали в переулке за стадом коз.

Я так и не попил до самого возвращения в гостиницу, и к тому времени мой язык распух до размеров сливы и натурально свисал из пасти, прямо как у нашего кокер-спаниеля по кличке Элвис, оставшегося в Америке.

Что ж, кое-что хорошее о Египте я все-таки могу сказать – классическая «кола» тут диво как хороша. Именно классическая – не подделка без сахара. И еще в стакан сыплют много льда, а я обожаю грызть лед.

В отеле у нас был номер с двумя спальнями и чем-то вроде гостиной. Из окна здесь открывался вид на огромный стеклянно-бетонный небоскреб, непременный признак того, что вы угодили в мегаполис.

В гостиной стоял телевизор, но все передачи шли на арабском. Программа казалась скучноватой – одни новости. Единственным англоговорящим каналом оказался CNN, но и на нем передавали новости.

Мы как раз собирались решить, куда пойти поужинать, когда затрезвонил телефон. Трубку пошел брать отец. Через несколько минут он позвал маму, и они стали обсуждать что-то в соседней комнате-гостиной.

Они переговаривались на пониженных тонах, и я догадался, что дело как-то касается меня, и они не хотят, чтобы я это знал.

Как обычно, я оказался прав.

Через несколько минут они предстали передо мной с обеспокоенными лицами. Я уж было подумал, что позвонила бабушка, чтобы сообщить, что с Элвисом стряслась беда.

– В чем дело? – спросил я. – Кто звонил?

– Мы все должны слетать в Александрию, прямо сейчас, – сказала мама, садясь на диванчик рядом со мной.