4 июня 1981 года
Кона
Дорогой Ральф!
Я окончательно завис в этой дыре. Каждый день я откладываю отъезд, и мои гостиничные счета уже зашкаливают, а я провожу время, наблюдая за детенышами тюленей, которые ползают по волноломам, и, как последний вонючий чинук, пропитанный алкоголем, все жду, когда же у меня клюнет большая рыба. А она клюнет, я знаю…
Я носом чую — она рядом, делает большие круги всего в нескольких футах от моего крючка… но теперь она ведет себя иначе, чем прежде, я думаю, ее разбирает любопытство.
С тех пор как ты уехал, Ральф, все здесь изменилось. Во-первых, я снова побрил голову. Я исчез из виду… но для контактов я открыт, по крайней мере для Капитана Стива. Я ему постоянно звоню и терзаю разными идейками и неожиданными вопросами, которые приходят мне в голову. Как охотиться на диких свиней? Где достать приличную ленту для пишущей машинки? Можно ли заниматься глубоководным нырянием в кислоте? Почему рынок Танагучи вынесен за пределы Данхиллза? Где можно взять напрокат хороший джип? Как далеко от нас вулканы? Где Пеле? С какой скоростью способен белый человек ехать на закате по шоссе двести? Почему я здесь? У кого есть До Кин? Куда подевалась рыба? Звонил ли Руперт? Не можешь ли обналичить еще один чек на двести долларов? Почему Норвуд не отвечает на мои звонки по поводу разграбления могил? Кто был матерью Сполдинга? Почему ты не хочешь найти себе работу?
Обычно эти вопросы по моей просьбе задает ему Лейла. Что заставляет его нервничать вдвойне, потому что в глубине сердца он считает эти вопросы дикими. Но он всегда ей перезванивает. А потом она вновь звонит ему, чтобы уточнить кое-какие детали… поэтому они массу времени проводят вместе, занимаясь делом и перебрасываясь шутками.
И в общем-то у них получается. Что немного освобождает мои мозги и дает мне время сосредоточиться. По ночам я сижу за пишущей машинкой, а днем гоняю по дорогам в поисках Пеле. Говорят, она путешествует по островам автостопом, часто — в облике пожилой женщины. Вот я и странствую по дорогам, подбирая голосующих на обочине, чаще всего — старух… но на скорости в пятьдесят пять миль в час порой трудно определить возраст женщины, и нелицеприятная правда в конечном счете состоит в том, что я целыми днями таскаюсь по шоссе Алии на своем открытом «мустанге» и подбираю по обочинам всех баб, что там стоят.
Я их терзаю вопросами. Некоторые не выдерживают. Они начинают плакать, они лгут мне, они поют песни, которые орет мое радио, и показывают мне свои сиськи, а многие ко времени, когда мы подъезжаем к моей парковке в Коне, еще начинают клясться в том, что влюблены в меня.
Я привожу их именно туда вне зависимости от того, что они говорят или куда хотели бы попасть. Везу их через все шоссе Алии вниз по холму к нашему жуткому маленькому заливчику и всю дорогу предлагаю им хлебнуть джина из горячей пинтовой бутылки без крышки, которую держу на сиденье зажатой между ног.
Большинство из них уверяют меня, что готовы на что угодно, лишь бы не пить джин с двухсотфунтовым лысым психом в открытом «мустанге» на шоссе Алии или на парковке в Коне. Именно там я их и сгружаю. За исключением тех, кто пьет джин…
Твой ХСТ
