Проклятие Гримм-хауса

Последний кусок мозаики встал на место. Перед ней был настоящий Гримм-хаус, прикинувшийся невинным кукольным домиком. Однако Хэдли знала о нём всю правду. Дом был далеко не невинным, когда она оказалась в его стенах. Правда, она не могла сказать точно, как именно это происходило: то ли дом был когда-то большим и теперь уменьшился, то ли это она съёжилась? Возможно, она и вовсе не покидала это здание? От бесполезных догадок разболелась голова. Так или иначе, тётя Максин постучалась к ней в дверь, в реальную дверь в реальном мире. И получи они шанс – без сомнений похитили бы её самое великое сокровище. Она навсегда бы лишилась своего таланта.

Хуже того, они грозили ей наказанием, они хотели отослать её в никогде. Вряд ли есть участь ужаснее.

Она чудом сумела освободиться и уничтожить люстру, но уничтожила ли все корни зла? А вдруг каким-то образом оно всё ещё существует, прямо у неё под носом? Она попыталась представить себе, как другого ребёнка затягивает в мир Гримм-хауса, во власть двух старух, у которых теперь и лица лишены нормальных черт. Девочку передёрнуло.

Глава 20

От размышлений её отвлекли тяжёлые шаги на лестнице.

– Коннор! – окликнул мужской голос. – Коннор, мой мальчик! Ты здесь?

– Я здесь, дедушка! – тот встал и отряхнул джинсы.

Хэдли тоже встала: она вспомнила и мужской голос, и имя мальчика. Воспоминание было очень ярким: она как будто снова стояла под забором в саду у тёток, безуспешно взывая к тому, кто так ей и не ответил. И тут же вспомнила полное имя этого невидимки. Неужели это он? Хэдли дёрнула мальчика за футболку:

– Ты Коннор Макэвой?

– Ага, это я, – снова в улыбке сверкнули брекеты.

Не успела она ответить, как к ним вышел дедушка Коннора. Хэдли узнала его: это с ним за компанию охранник Клайд смотрел телевизор. Девочка решила, что он выглядит совсем как типичный дедушка из фильмов. Пышные седые волосы и усы, румяные щёки и очки в проволочной оправе. Он был одет в джинсы и вылинявшую рабочую рубашку. И резко остановился при виде Хэдли.

– О, да ты успел завести подругу! – радостно воскликнул он.

– Это Хэдли, – представил Коннор. – Она здесь живёт. Это про неё я рассказывал. Девочка, которая танцует.

– Ага, – старик кивнул. – Девочка, которая танцует. Коннор только о тебе и говорит. – Теперь пришёл черёд смущаться Коннору. А дедушка продолжал: – Не та ли ты Хэдли, чей айпод с наушниками мы нашли?

– Да, это я.

– Они в ящике у Клайда.

– Обычно я не разбрасываюсь вещами, – сказала Хэдли. – Но вчера их забыла.

– Понятно, – улыбнулся дедушка Коннора. – Я тоже вечно всё забываю, – он махнул рукой перед собой. – Иногда не обойтись без напоминалок. В детстве я сам жил в Грэхэм-Плейс и, когда попал сюда снова, многое вспомнил, – он упёрся руками в бока и вздохнул. – Ну, хватит болтать. Пора за работу.

– Мы приведём в порядок кукольный домик? – с надеждой спросил Коннор.

– Нет, – дедушка покачал головой, – его не восстановишь.

Он пояснил, что дерево такое сырое и гнилое, что может быть опасным для здоровья. Только отдельные предметы мебели купит компания, специализирующаяся на антиквариате. А всякие мелочи придется разломать и сжечь – конечно, со всеми предосторожностями. Он наклонился, расстегнул зелёный рюкзак, вынул маску и перчатки и протянул Хэдли.

Она посмотрела, как Коннор с дедушкой надевают маски и перчатки, и сделала так же. Дедушка Коннора распахнул дверцу топки, и вдвоём они осторожно подняли модель Гримм-хауса. Хэдли видела, какая она тяжёлая, но старик с внуком справились с этой работой.

– Мы точно должны его сжечь? – спросил Коннор. – Этот дом кажется такой крутой старинной штукой.

– Иногда вещи являются не тем, чем кажутся, – сказал дедушка.

Гримм-хаус замер на краю топки. Хэдли увидела языки пламени, готовые его поглотить. Даже на расстоянии двух метров она ощутила идущий из печи жар. Дедушка Коннора сосредоточенно нахмурился, удерживая дом на весу.

– Должен пройти, – наконец решил он. – Не застрянет.

Они с Коннором вдвоём наклонили модель, толкая что было сил.

– Он как будто не хочет в печь, – заметил Коннор. – Может, просто выставим его снаружи?

– Нет! – вырвалось у Хэдли.

Повинуясь внезапному порыву, она толкнула дом обеими руками. Он качнулся в последний раз и рухнул в топку. Пламя сердито затрещало, и тут же с яростным гудением взметнулись новые алые языки. Дедушка Коннора захлопнул массивную чугунную дверцу и накинул задвижку. Внутри мусоросжигатель с воем пожирал Гримм-хаус.

Хэдли облегчённо вздохнула. Она сделала то, что должно, она всё довела до конца.

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – дедушка словно угадал её мысли, снял маску и прочёл вслух:

Грэхэм-Плейс свободен снова,
От подвала до трубы.
Никаких сестёр суровых,
Никакой их ворожбы.

– Дедушка, ты сочинил стихи? – поразился Коннор.