Проклятие Гунорбохора

А ведь она и впрямь красива! Хотя сйчас оданесса выглядит далеко не блестяще: прическа спуталась, к платью прилипла хвоя, от беспокойных ночей под глазами легли тени... Здесь с нее сошел дворцовый лоск и надменность, с которой она разговаривала еще вчера... Сейчас она была другой - и Улнар не мог отвести глаз...

- Почему ты так смотришь, Улнар? - выпитое вино кружило ей голову. Враги и страх остались позади, и Элане стало так хорошо, как не было никогда в жизни. Улнар нравился ей. Нравился необычностью, непохожестью на эмонов и круг вельмож, что был знаком и понятен. Эмоны хорошо и дорого одевались, хвастались богатством эмонгиров и воинским искусством, но девушка знала: никто из них не сможет одолеть Улнара в поединке! Она видела, как он бился, и здесь, в диком лесу, чувствовала себя, как в неприступной крепости! Телохранители, которых убили наемники Роттера, не стоили пальца на руке воина!

Голова кружилась, и лезли глупые мысли. Элана вспомнила, что рассказывали служанки о жарких ночах с телохранителями отца. Она вспоминала все сказанное тогда, и завидовала им, познавшим любовь. Во дворце сотни глаз следят за каждым ее шагом. Все думают: нет девушки свободней дочери одана, но это не так!

- Почему ты смотришь на меня, Улнар? - вновь спросила она, не гневаясь, что пришлось повторять вопрос.

- Ты красива, - искренне сказал воин.

- Я нравлюсь тебе?

- Да, Элана.

Воин не заметил, как назвал наследницу трона по имени, что для того, кто не имеет на это право, равносильно оскорблению. Называть оданессу по имени мог только отец, мать и законный супруг. Для прочих, включая благородных эмонов, она оданесса и госпожа, хотя имя ее, конечно же, знают все.

- Как ты смеешь называть меня по имени! - Элана приподнялась, глаза ее гневно горели, а голос вновь звучал холодно и властно, как и следовало разговаривать с простолюдином. - Грязный хешим! Негодяй! Знаешь, что было бы с тобой, осмелься ты произнести это в Далорне!

- Но мы не в Далорне, оданесса! - резко бросил воин. - Похоже, дочь одана забыла, что своей честью, а может, и жизнью, обязана негодяю и грязному хешиму!

Они яростно глядели друг на друга.

- Я прощаю тебя, - вдруг сказала оданесса. - Ведь мы в лесу, и никто этого не слышал...

- И ты прости. Нигрид будет знать свое место, оданесса...

Ночь окончательно накрыла их тихой, бархатной тьмой. Лес уснул. Яркий глаз бога огня не проникал сквозь заросли над их головами. Вино и куртка воина, заботливо накинутая на плечи, согрели Элану, но спать не хотелось. Завтра они будут во дворце, и все, что случилось, забудется, превратится в страшный сон...

- Что это? - Дрожащие огоньки плыли меж деревьев.

- Светлячки. Их не стоит бояться.

- Я и не боюсь. С тобой мне вообще не страшно.

Она взглянула на воина. Улнар сидел, прислонившись спиной к стволу, меч лежал на коленях. Какое необычное лицо, подумала Элана. Воин казался загадочным и таинственным, и она чувствовала: за этим кроется тайна. Тайна, которую ей хотелось узнать.

- Улнар?

- Да, оданесса.

- Почему ты не спишь?

- Кто-то должен не спать. Мы в лесу, а не в доме.

- Тогда спи. Я не хочу.

- Нет. Тебе надо поспать. Завтра будет трудный путь.

- Улнар, ты когда-нибудь любил? - спросила Элана.

- Нет, оданесса.

- А почему?

- Жизнь вольного воина - походы. Меня могут убить... У меня был друг, он погиб, мне пришлось рассказать об этом его жене и видеть ее горе и слезы... Воину лучше не иметь семьи. Не знаю, понимаешь ли ты меня.

- Понимаю, - задумчиво произнесла Элана. Оданесса встала и присела рядом с воином. - Тебе, наверно, холодно, - произнесла она. Улнар отстранился, когда девушка прижалась к нему.

- Что с тобой? - спросила она, проведя рукой по его щеке. - Храбрый воин испугался?

- Нет.

- Тогда почему ты вздрогнул? Поцелуй меня!

- Я не могу целовать тебя, - сказал Улнар, отвернувшись. - Ты дочь одана, а я простой воин. Нигрид.

- Нет, ты не нигрид. Во мне кровь Древних, и я чувствую ее в тебе, - прошептала Элана. Ее руки охватили шею Улнара, притягивая к себе, а губы ожгли поцелуем.

Никогда ей не было так хорошо и так сладко. То, о чем шепотом рассказывали служанки, было намного сильнее и ярче. Иначе и быть не могло, ведь она - дочь одана, а он великий воин, таинственный и сильный... Никогда еще глаза мужчины не оказывались так близко, а руки не касались так нежно и горячо... Она застонала, изумляясь тому, что можно стонать от счастья. Холода как не бывало - тело мужчины дышало огнем, обжигая до самого сердца.

Глаз Игнира, скрытый за облаками и кронами, не видел того, что происходило, а увидел бы - не поверил. В черном лесу, на холодной траве, обнявшись, лежали два человека. Случай свел их вопреки предначертанной каждому судьбе, а любовь сделала равными...

Ночью он не раз просыпался, проверяя, все ли тихо вокруг. Голова Эланы покоилась на его плече и, стараясь не разбудить ее, воин оглядывался, гладя рукоять меча. К утру стало холодней, и спавший в одной рубахе воин продрог. Его куртка укрывала свернувшуюся калачиком Элану. Пусть спит, впереди долгий путь.

- Как же хорошо я спала! Уже утро?