Проклятие Гунорбохора

Далмира говорила медленно, вспоминая какие‑то мелочи, останавливаясь и заново переживая свои странствия через Кхинор, путешествие в катящемся городеэмонгире, свою жизнь у хартогов и, конечно, кровавые бои в Круге…

Девушка видела искреннее сочувствие Рианы, ее глаза, распахнутые и восхищенные, и рассказывала все, зная, что подруга не станет болтать об этом на каждом углу. Закончив на смерти друзей в Круге и своем побеге из Ринересса, Далмира расплакалась. Риана обняла ее, и так они сидели долго, думая о своем.

Ей пришлось повторить свою историю не раз. Кроме Рианы, ее расспрашивал староста Гриннор, старик Олтнор и женщины, которым она помогала управляться с посевами. Далмиру слушали, не перебивая. В глазах мергинов не было праздного любопытства — но сочувствие и печаль. Многие из них пережили подобное, были изгнаны или бежали от обид и несправедливости.

Прошли пять дней. Далмира жила в пристройке у Олтнора и была довольна всем. Мергины относились к ней хорошо, и Далмира помогала людям, как могла: носила из леса хворост, качала меха в кузнице, тянула сети с рыбой. И не было человека, который не смотрел с уважением на красноволосую, так легко влившуюся в общину.

Когда растрепанный мальчишка прибежал и объявил, что копье готово, Далмира тотчас отправилась в кузню. Она помогала ковать наконечник, нашла, срубила и собственноручно выточила древко. Заточку и доводку лезвия кузнец делал сам.

Мастер ждал, выйдя на солнце из‑под навеса. В его руках блестело странное для этих мест оружие. Охотники вряд ли назвали бы это копьем. Прочное, укрепленное железными пластинами древко увенчивало изогнутое обоюдоострое лезвие. С первого взгляда было ясно, что это оружие нельзя метать, зато им удобно сечь, рвать и резать. Далмира по памяти воссоздала копье, которым билась в Круге, привычное рукам и внушающее уверенность — как раз то, чего ей не хватало.

— Спасибо тебе! — подойдя к мастеру, сказала девушка. Кузнец кивнул, но отдавать оружие не спешил.

— Я сделал так, как ты просила. Это хорошее копье и лучшая сталь, которую я смог сделать, — сказал он. — Только помни: оружие, выкованное здесь, не должно обернуться против мергинов.

— Я буду помнить, — сказала Далмира. — Я никогда не причиню зла тем, кто принял меня.

Люди оглядывались, когда она шла через селение. Сверкая на солнце, грозное оружие покачивалось в руке красноволосой. Некоторые мужчины здесь носили оружие, в основном короткие мечи или охотничьи луки. Такого же не было ни у кого. Далмира поигрывала копьем на ходу, и на лице девушки сияла улыбка: я не беззащитна! Мергины обещают покровительство, но она привыкла доверять только себе. И своему копью.

— Ох, ты, — только и вымолвила Риана, глядя, как Далмира управляется с оружием. Обитое сталью древко мелькало в руках, солнце блистало на полированном лезвии. Девушка с удовольствием вспоминала то, чему когда‑то учили ее хартоги, а мальчишки глазели, разинув рты.

— Ты так владеешь копьем! — восхищенно сказала Риана. — Ты научилась у тех странствующих охотников?

Далмира уже рассказывала ей о хартогах и Круге.

— Да. Захочешь выжить — научишься…

— Хартоги — жестокие люди! — негодующе произнесла Риана. — Как одан позволяет одним ставить клеймо на других и заставлять биться с чудовищами? Это… мерзко!

Далмира с улыбкой взглянула на подругу. В Арнире за такие речи отправляют за реку, а здесь… Здесь люди говорят то, что думают — и Далмире это нравилось.

— Оданам нравится смотреть на это, — с горечью промолвила она. — Биться и умирать в Круге — это искусство.

— Как хорошо, что у нас свои законы и свои Судьи! И здесь тебе не нужно копье, Далмира.

Если бы так просто!

— Они придут за мной, — помрачнела Далмира.

— Эти хартоги?

— Да.

— Судьи защитят тебя. И мы защитим.

— Как знать… С оружием я спокойна, — Далмира погладила древко и огляделась. В голову вдруг пришла мысль, что хартоги могут убить ее издалека — ведь стреляют они великолепно. Вал защитит, но если стрелок заберется, скажем, на те деревья… Былой страх вернулся к девушке, и Риана заметила это.

Но прятаться Далмира не стала. Хоть и было страшно, она делала то же, что и прежде, выходила в поле и работала, надеясь, что хартоги потеряли след.

В один из дней был праздник. Справляли рождение ребенка. Все селение собралось вокруг накрытых столов, поздравляя мать и отца. Каждый новый мергин был надеждой общины, особенно, если рождался мальчик, кормилец и защитник.

Далмира радовалась вместе со всеми, веселилась и пировала, не заметив, как в распахнутые ворота вошли четверо.

— А говорили, что ее здесь нет! — громко, прерывая веселый гомон, произнес один из гостей. Далмира обернулась и застыла. Холодные глаза северян–охотников смотрели на нее.

— Далмира, ты пойдешь с нами!

Раздвигая плечами толпу, охотники направились к девушке. Далмира попятилась. Кто‑то встал между ней и хартогами, его оттолкнули. Мужчины поднялись с мест. С шелестом выскочили из ножен мечи. Между Далмирой и хартогами встала живая стена. Хартоги остановились.