Проклятие или дар

– В ту ночь сияние разгулялось вовсю, – начала она. – Плясуны… Ты ведь знаешь, что северное сияние у нас называют Веселыми Плясунами? Так вот, Плясуны развеселились даже чересчур, так что, можно сказать, это они виноваты. Если бы они не светили так ярко, я бы не вышла из дома. Приближалась зима, ночи уже стали длиннее, чем ты можешь представить. Это случилось между двух непогод, сильный ветер дул до того дня, и после него. Я сходила к Турвельсонам, на соседнюю ферму. Мать послала меня одолжить немного масла. Она пекла пирожки к дню рождения кого-то из младших, но за маслом отправили меня.

Эннис вспоминала, и акцент становился все заметнее. Слово «мать» она произносила по-скандинавски, modir.

– Идти было недалеко, жирный сверток норовил выскользнуть из моей руке. К счастью, соседская ферма находилась недалеко от нас. На Фуле тогда жило не больше сорока человек, все на восточной равнине. На большей части Шетландских островов никто не живет, ты об этом не знала? Рассказывают, что островов и скал в архипелаге больше сотни, но сколько точно – никто не знает. Многие из них пропадают и поднимаются из воды по воле селки[53].

Я улыбнулась но моя новая знакомая уже едва замечала мое присутствие.

– Все небо на севере полыхало, – продолжала она. – Через каждые несколько шагов тропа под ногами становилась зеленой, я успевала увидеть все вокруг и тут же слепла. От небесного блеска горы и холмы становились еще темнее. Троу – это горный народ, они живут под землей… Неужели ты этого не знала? Я смотрела на великий холм Хамнафелд, другая сторона которого спускается прямо в океан. Говорят, на самой верхушке его находится дверь: ход в Лиорафелд, прямо к подземным домам троу. Некоторые пытались достичь дна, сбрасывали вниз канаты, но никому это так и не удалось. Тому, кто хочет измерить глубину этого хода, редко удается найти даже дверь. Вот что рассказывала мне бабушка, вот о чем я думала. Может быть, поэтому и произошла та встреча – троу привлекли мои мысли. А может быть, масло или красивый свет. Как бы то ни было, я почувствовала их взгляд. Все иногда чувствуют, что на них кто-то смотрит, но на Фуле такое случается редко. На острове больше пони, чем людей, и больше овец, чем пони, а птиц гораздо больше, чем всех остальных вместе взятых, но незнакомца тут не встретишь, особенно зимой. И все же я поняла, что это, когда почувствовала на себе взгляд, ощупывавший меня словно грязные пальцы. Я повернулась и увидела силуэт – там, где никого не должно было быть. Он стоял на полпути между соседским домом и нашей фермой, будто только что вышел из торфяного болотца. Мгновение он был виден, его силуэт был очерчен вспышкой северного сияния, а в следующее мгновение его уже едва можно было различить.

Он казался высоким и серым. Серой были его одежда и кожа, кустистая борода и растрепанные волосы, и я поняла, что он смотрит на меня, хотя не видела его глаз. Не знаю, что я тогда сделала, закричала, побежала или окаменела на месте, но, к счастью, он направился прочь. Но только не так как ходят обычные люди. Он шел, как троу, то есть вперед спиной, и ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, куда идет. Во всяком случае, так мне кажется. Он удалялся, но я чувствовала, что он следит за мной, и затрепетала, потому что поняла, что вижу одного из волшебного народца. Некоторые говорят, что троу похожи на норвежских троллей, другие, что на английских фейри, но по-моему они – нечто среднее.

Страх овладел мной и всю дорогу домой я бежала. Когда я ввалилась в дверь, мать тут же спросила, где масло, а младшие брат и сестра оторвались от игры и посмотрели на меня. Но я дрожала всем телом и ни слова не могла вымолвить. Бабушка, едва взглянув на меня, закричала так, что, наверное, всполошила всех ангелов небесных.

Поднялся шум…

– Что такое, что такое? – закричала и мать, а бабушка поворачивала меня к лампе то одним, то другим боком.

– Что ты видела? – выкрикнула она.

От страха я хотела соврать, но поняла, что она все равно увидит. Моя Ба видела многое, может быть даже слишком. И потому я рассказала ей все.

Она обрадовалась, будто поймала рыбу, и сказала: – Так я и думала! Это существо оставило на тебе свою отметину!

Брат улыбнулся, сестра рассмеялась, а мать только вздохнула и снова стала печь овсяное печенье. Я подошла к зеркалу и долго смотрела в него, стараясь увидеть то, что заметила Ба. Оно оставило на тебе свою отметину, сказала она, но ни тогда, ни после я не сумела ее увидеть, как ни старалась.

Эннис шевельнулась в кресле-коляске, моргнула, словно не совсем понимая, где находится. Я вдруг заметила, что ее накрытые одеялами ноги находятся в постоянном движении и неожиданно громко постукивают. Я поняла, что слышала этот звук и во время рассказа – что-то вроде шепота или далекого грохота морских волн, разбивающихся о берег. Я поняла, что она ждет моей реакции, но понятия не имела, что следует сказать.