Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана

А может, она видела ее у Половодниковой? Сегодня, будучи в гостях у бабушки, он, в отличие от Вари, интересовался не портретом и историей семьи, которую прекрасно знал с детства. Дедушка Владимир Викторович Ковалев, тот самый героический летчик, много рассказывал правнуку о семье, ее традициях, о прежней дореволюционной жизни. У деда, несмотря на пережитые невзгоды, не было ни обиды на советскую власть, ни ненависти к социалистическому прошлому, он умел взглянуть на вещи шире. К тому же ему довелось пережить все ужасы перестройки, умер он в девяносто седьмом году и вполне философски смотрел на происходящее, считая, что любые социальные перемены невозможны без потрясений и страданий простого народа. «Все новое рождается в муках», – говорил он, подбадривая остальное семейство.

Так вот Даниил сегодня пытался рассмотреть на фотографиях портсигар. Не увидел. Зато, пока бабушка с Варей увлеченно рассматривали фотоальбом, ненадолго вышел из комнаты и успел заглянуть в так называемую летопись семьи, которую начал вести еще его прапрадед Владимир Викторович. И к радости своей убедился, что Виктор Владимирович Ковалев окончил университет именно в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году. Значит, портсигар тот самый. А раз портсигар обнаружился у Половодниковой, весьма велики шансы обнаружения там же и прочих семейных ценностей. В том числе и Репина. К тому же Варина реакция…

А девица весьма себе на уме. Даже бабушка ее не «расколола», а ведь против обаяния Татьяны Владимировны еще никто не мог устоять.

Что Варя знает о портрете? Он принадлежал семейству Толмачевых. Как он попал к ним? Во время блокады достался от умершей соседки. Соседка завещала сыну, но сестра Степана Толмачева велела не отдавать, потому что портрет принадлежал ее умершей во время революции хозяйке. Та была одинокая, все родственники эмигрировали, и она все оставила этой самой сестре. Скорее всего, конечно, не оставила, а просто после ее смерти все автоматом перешло к прислуге, единственному близкому человеку, бывшему с ней перед смертью.

Как звали хозяйку? У Булавиных, наследников Толмачевых, это не выяснишь. Алла Юрьевна, похоже, тоже не в курсе. Лидия Кондратьевна? Да нет, вряд ли. Ах, да. Она же говорила, что на портрете был изображен возлюбленный этой самой хозяйки, а Татьяна Владимировна совершенно определенно сказала, что у Елизаветы Николаевны Савеловой был роман с Гаршиным. Значит, хозяйкой была она. А еще они говорили, что портрет пропал во время революции после смерти Савеловой. Да, но и к прислуге он не попал. Его кто-то отобрал, скорее всего, либо чекисты во время обыска, либо просто бандиты. Вопрос, как он попал к соседке Степана Толмачева?

Во всяком случае, какая-то ясность с портретом появилась, довольно потерла руки Варя. Эх, жаль нельзя выяснить, как звали ту самую соседку по коммуналке и ее сына, тогда можно было бы попробовать восстановить недостающее звено. Только вот что ей это дает с точки зрения поиска картины? Практически ничего, вздохнула Варя разочарованно.

Она еще некоторое время поразмышляла над вопросом и, не придумав ничего умного и свежего, улеглась спать. Шкипер на удивление вел себя тихо и после изгаженной обуви никаких диверсий не предпринимал. Варя на радостях даже вкусных кошачьих консервов ему купила. В виде поощрения.

– Ну, Варвара, ты либо слепая, либо дура. Прости за откровенность, – прямодушно заявил Макар, выслушавший Варин отчет о вчерашних встречах и разговорах. – Уж коли ты и сама заметила, что все вокруг стягивается к Репину, то могла бы уж понять, что Томашевич – это внук Половодниковой.

– Что? – глупо вытаращилась на него смертельно обидевшаяся Варя. Дурой ее со времен детского садика не обзывали, все больше умницей.

– То, голубушка, – не обращая внимания на ее надутый вид, проговорил Макар. – Сама подумай. Внук неизвестно зачем приехал среди рабочего дня домой, получил по кумполу и умер. Сколько лет внуку?

– Тридцать семь, кажется, – промямлила Варя, теперь и сама соображая о совпадении в обстоятельствах смерти.

– Вот, жаль, мы не можем их опознать, – вздохнул Макар. – Для пущей уверенности. Но я и так убежден, что Томашевич – внук Половодниковой.

– Слушай, а мы можем опознать, – оживилась Варя. – У Половодниковой на комоде стоит фотка внука. А я знаю человека, который видел Томашевича при жизни и может его опознать. Зелинский. Искусствовед!

– И кстати, учитывая темное прошлое его семейства, Томашевич наверняка и спер Репина у приятеля, – выдвинул следующую гипотезу Макар.

– Точно, – согласилась Варя. – А убийца как-то об этом пронюхал и захотел отобрать картину. Томашевич переполошился, примчался домой и получил по кумполу!

– Тебя послушать, так можно подумать, что убийца позвонил Томашевичу и предупредил, что едет к нему за картиной, – усмехнулся Макар.

– Да, действительно бред. А как же они тогда пересеклись? – нахмурилась Варя. – Ведь как-то Томашевича с работы выманили? А кстати, зачем его выманили? Картину было сподручнее похитить в его отсутствие.