Проклятие Клеопатры

Вот так-то лучше. Катя будет с Максом, а она, его мать, будет каждый день навещать его. В сущности, ничего же страшного не происходит. Сейчас она договорится поконкретнее о передаче денег, отправит их в клинику, где лежит Саша, и заживет другой жизнью. Да, конечно, ей придется спать с Захаровым, но кто знает, может, ей придется делать это не так часто. Да и вообще, у нее еще будет время все хорошенько обдумать. К тому же у нее будут деньги, и ей не придется беспокоиться о том, чем заплатить за квартиру и как содержать Макса и платить Кате.

— Когда ты сможешь мне дать деньги? — Она заставила себя произнести эти слова.

— В три часа тебя устроит? Куда привезти?

Они договорились встретиться в ресторане, находящемся неподалеку от Зоиного дома.

— До встречи!

— А сейчас ты куда? И что это был за звонок? На тебе лица нет…

— Потом, все потом… Увидимся.

Она едва вырвалась и бросилась бежать, сама еще не понимая куда. По дороге чуть не упала, острый каблук процарапал лед, Зоя с трудом сохранила равновесие. Мысли вернулись к Юре.

Как могло случиться, что все последние месяцы она ни разу не спросила его, как дела? Тот проект, который он готовил со своим покровителем-любовником, был заброшен. Причину Юра не назвал, лишь отмахнулся. Она начала припоминать, каким он был в последнее время, о чем говорил, как себя вел. Он наверняка знал о грозящей ему опасности, но ничего ей не сказал. Не хотел, чтобы она волновалась.

Зоя забежала за дерево и разрыдалась. И даже не сразу услышала звонок. Это снова был Вик. Он быстро, глотая слова, назвал больницу.

— Так он жив?

— Конечно, жив! Ему сейчас делают операцию.

— Господи, да что же ты раньше-то не сказал? Я чуть не умерла!

В больнице, кроме Вика, никого из близких Юры не было.

— Как он?

Вик, бледный, сидел на стуле в коридоре и мял в руках шапку.

— После операции скажут.

— А кто его… Кто сделал с ним это?

— Родионов.

— Кто? Не поняла…

— Его уже взяли.

— Это тот его приятель? Близкий друг?

— Ну да.

— А за что? Ты что-нибудь знаешь?

Но Вик ничего не знал.

— Зоя, ты ему сейчас все равно ничем не поможешь. Разве что молитвой. Помолись за него. Он хороший человек.

— Да я знаю, — заскулила она, вытирая слезы.

— Давай я отвезу тебя домой.

В машине он вдруг спросил:

— Помнишь, как-то раз, вечером, когда я пришел к тебе и показал колье из белого золота, ты взяла листок бумаги и нарисовала эскиз колье, которое ты бы сделала, если бы была ювелиром?

— Вик, это-то здесь при чем?

— Ну ты помнишь этот рисунок?

— Да, помню. Венок с маленькими цветами, на котором сидит бабочка…

— Я украл у тебя этот листок и сделал по этому рисунку колье.

— И что? Вик, ты вообще нормальный? У тебя друг при смерти, а ты про колье, бабочек…

— Я продал его за хорошие деньги, а человек, который купил его для своей жены, заказал серьги и перстень. Вот я и подумал…

— Нет, ты точно чокнутый!

— Ты не понимаешь. Тебе же деньги нужны?

— А кому они не нужны?

— Ты снова не поняла… Я про Шорохоффа. Тебе же нужны большие деньги. Если бы мы с тобой придумали эти серьги и перстень, понимаешь, в том же стиле, роскошные, оригинальные, неповторимые, мы бы могли хорошо заработать. Человек серьезный, он разбирается в этих вещах…

— Вик! — Зоя была удивлена. — Но я же просто нарисовала веночек… бабочку…

— Когда-нибудь я приглашу тебя в свою мастерскую, и ты увидишь все, что я сделал. Поверь, то, чем я занимаюсь, дело перспективное. В Москве много богатых людей, причем пресыщенных, которым нужно чем-то выделяться, удивлять публику, свое окружение.

— Но есть же всемирные ювелирные бренды, Вик, ты знаешь это лучше меня. Зачем им покупать какие-то…

— …кустарные вещицы, ты это хотела сказать?

Она промолчала. Да, действительно, это оскорбительное для Вика определение у нее чуть не сорвалось с языка.

— Ладно, потом поговорим. Ты права, не вовремя я затеял этот разговор.

Она надолго замолчала, и когда уже машина остановилась возле ее дома, сказала:

— Ладно, я подумаю над серьгами и перстнем. Тем более что мне сейчас надо отвлечься. Думаю, что уже очень скоро жизнь моя изменится, и не факт, что к лучшему.

17

Вид из окна автомобиля открывался дивный: зеленый холм в самом сердце деревни Черная, на нем магазин — строение из красного кирпича с одним большим решетчатым окном и высоким каменным крыльцом и несколько сиреневых кустов поблизости. В разные стороны от магазина расходилась лучами центральная улица деревни с домиками, садами, палисадниками.

— Видишь, народ подгребает, это значит, хлеб привезли.

Феликс с биноклем устроился за рулем, разглядывая группу сельчан, собравшихся перед магазином.

— Знаешь, если бы у меня было две жизни, — сказал Феликс, — то я параллельно жил бы и в Москве, и в какой-нибудь глухой деревне. И знаешь почему? Здесь все как-то просто и мило. Люди все знают друг друга, по утрам здороваются или вот так встречаются перед магазином, чтобы купить свежего хлеба. Живут они в простых домах, ведут хозяйство, кормят курочек…

— Постой, но у тебя же мама живет в частном доме, хоть и считает его дачей, — напомнила ему Зоя.