Проклятие Клеопатры

Звонок Марка накануне этого события вызвал горькую усмешку Петра Аркадьевича. Он еще спрашивает, пойдет ли Петр на премьеру! Словно издевается над ним. Он вбухал в проект десять миллионов долларов и теперь кусал локти — о его финансовом участии никто и никогда не узнает. Вот как так могло случиться? Хотя, с другой стороны, получается, что он заплатил этими деньгами за свою свободу. Что ж, она того стоила.

Вот с таким настроением, волнуясь, Захаров подъехал к кинотеатру. За рулем машины был Сева — планировалось после просмотра фильма напиться в ресторане «Прага» вместе с Марком. Не надо было быть экспертом в области кино, чтобы предположить провал картины — ее ждал явный успех и грандиозный мировой прокат!

Петр Аркадьевич вышел из машины и слился с толпой нарядно одетых людей, толпившихся перед кинотеатром. Здесь было много знакомых лиц, все друг друга приветствовали, пожимали руки, обнимались. Многие держали в руках букеты цветов. И все почему-то улыбались, словно счастливые лишь тем, что им удалось попасть на премьеру. И только две физиономии (с иронией предположил Петр) априори должны были быть кислыми — его и Марка. Два приятеля-идиота, умудрившиеся так крепко влипнуть в скверную, дурно пахнущую криминальную историю, что отбило у них всякую охоту спорить с кем бы то ни было или развлекаться так, как прежде. Ведь то, что произошло между ними и Зоей, было не чем иным, как негласным спором с ней, с женщиной: сможет ли она выкарабкаться из ситуации, в которую они ее загнали, или нет. Хватит ли у нее ума и сил, чтобы вернуться в нормальную жизнь или нет? Обратится ли за помощью к мужчине или нет? Вообще, женщина обладает мозгами или нет?

И кто выиграл? К несчастью, мужчины и выиграли. Она, женщина, не смогла, не сумела и своей смертью доказала, что целиком и полностью зависит от мужчин, от их силы, денег и мозгов.

Мысли были нехорошие, стыдные, и Захаров уже успел пожалеть, что вообще приехал сюда. Предстоящее зрелище ассоциировалось у него с самыми, пожалуй, трагичными и драматичными моментами в его жизни, связанными со смертью Зои, визитом следователя, угрозами неизвестного лица, потерей больших денег и унизительной прогулкой нагишом по окрестностям деревни Черная…

Но не мог он и не пойти на премьеру — не хотел показаться трусом в глазах Марка. Хотя и подозревал, что и тот, в свою очередь, испытывает такие же чувства.

Поскольку билеты покупались по отдельности, то и в зале два друга заняли свои места в разных рядах. И это обстоятельство почему-то сильно повлияло на Петра Аркадьевича. Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, которого родители забыли в большом и страшно многолюдном общественном месте, где можно потеряться. А еще он боялся увидеть Шорохоффа, боялся, что на сцене он увидит настоящего Шорохоффа, а вот тот, который приходил к нему с предложением финансировать кино, совершенно другой человек, мошенник и преступник. И это при том, что он много раз разглядывал его портрет в Интернете, и получалось, что и тот, и другой — одно лицо.

Он продолжал улыбаться знакомым, которые кивали ему или махали рукой, но на самом деле ему хотелось уже одного — чтобы, наконец, погас свет и он просто посмотрел фильм. Чтобы не было никакой торжественной части, чтобы он не видел всех тех людей, что имели отношение к созданию фильма, чтобы не слышал и не видел тех московских крутых киноманов-миллионеров, которые так же, как и он, вложились в этот фильм — он боялся, что этих людей он знает, что они из его круга и что он теперь при каждой встрече с ними будет вспоминать свой провал, свою стыдную историю.

Но стоило всем рассесться на свои места, как под оглушительные аплодисменты перед зрителями появился высокий худощавый мужчина в темном костюме. Коротко стриженные волосы, бледное лицо. Он начал говорить, и, услышав его голос, Захаров понял, что никакой ошибки нет — именно он, этот человек, был у него тогда, два года тому назад, в кабинете, и он — настоящий Шорохофф.

Его речь была короткой и сдержанной, потом он дал слово режиссеру, после снова взял микрофон и представил всю съемочную группу, и когда появилась пара — высокий брюнет с рыжеволосой девушкой, — зал встал и начал аплодировать. И это при том, что фильма-то еще никто не видел! Амфиарай и Стелла. Два влюбленных друг в друга чудовища, от них исходила такая мощная притягательная сила, что зал не сразу стих.

И вдруг слово взяла Стелла. На ней было длинное, в пол, зеленое платье. Она, глядя в зал, начала говорить, и голос ее, очень тихий и проникновенный, заставил сотни людей замереть, вслушиваясь в каждое слово.

Захаров слушал и поначалу не мог воспринять услышанное, и только волосы на его голове зашевелились, реагируя на невообразимое.