Проклятие королей

Я непроизвольно отступил, чувствуя необъяснимую неприязнь при виде этого предмета интерьера. Но желание вспомнить оказалось сильнее невесть откуда взявшегося чувства, поэтому после короткой заминки я все же заставил себя вернуться и внимательно взглянул на свое отражение.

Смотрящий оттуда молодой парень произвел отнюдь не приятное впечатление. Было ему лет двадцать. Может, чуть меньше. Был он на редкость холеным, золотоволосым и голубоглазым, а в его одежде чувствовался не только хороший вкус, но и немалый достаток. При этом выражение лица у этого смазливого хлыща было самым что ни на есть презрительным. Капризные складки в уголках рта производили отталкивающее впечатление. А выражение глаз… если бы этот высокомерный щенок встретился мне в темном переулке, не думаю, что смог бы удержаться, чтобы не подправить эту надменную физиономию.

Тьфу. Неужели это я?!

– Ты, – со смешком ответил на мой невысказанный вопрос бритоголовый. – Такой, каким я тебя помню. Звали тебя тогда действительно Артур де Ленур. И у тебя, кажется, даже был какой-то титул… Ты помнишь своих родителей, Артур?

Я молча покачал головой. После этого незнакомец приблизился, встал рядом. Но при этом в отражении я увидел не человека, а все ту же зубастую тварь, которая, встретившись со мной взглядом, вкрадчиво прошептала:

– Позволь, я тебе подскажу…

В тот же миг мне в руку спланировал клочок бумаги. Кусок старой, пожелтевшей от времени газетной вырезки, на самом верху которой чернела полуистершаяся надпись: «Столичный вестник». А чуть ниже виднелся написанный крупными буквами заголовок: «Ужасное происшествие в Белом квартале!»

У меня перед глазами все поплыло, а затем в памяти само по себе возникло содержание этой самой заметки:

После долгого расследования Королевский суд Алтира наконец-то огласил приговор юному графу Артуру Кристоферу де Ленуру и признал его виновным в совершении жестокого убийства… Два дня назад около часа пополуночи граф Кристофер де Ленур был найден повешенным в собственном кабинете… убитая горем графиня Элеонора де Ленур выбросилась из окна собственной спальни…

Да, когда-то я уже видел эту страшную статью. Но только сейчас вспомнил, что именно после этого в моей душе что-то оборвалось. Глухие черные стены, которые сомкнулись вокруг меня, как тюремные решетки. Внезапное оцепенение. Оглушение. Такой же внезапный ужас. И холод… невыносимый, воистину смертоносный холод, от которого останавливается сердце.

Он и сейчас проснулся в моей душе, ненадолго вернув в то страшное мгновение. Зато я вспомнил… вспомнил, как именно стал темным магом. И после этого проклятая газета с шорохом смялась в моем кулаке, а затем вспыхнула серебристой искоркой и исчезла, больно уколов мою руку.

– Мастер Этор Рэйш, – снова шепнула зубастая морда в зеркале. – Ты помнишь его, Артур?

Я вздрогнул, когда во тьме зародилась и бесшумно спланировала в мою ладонь еще одна искорка.

Да. Теперь я вспомнил еще кое-что. И короткую вспышку боли, и затмившую ее пелену безумия, и собственные метания по смертоносному болоту. И те горько-серые дни на затерянном посреди Алторийской трясины острове, где больше десяти лет назад меня встретил мой первый и единственный настоящий учитель.

– Верль, – в третий раз шепнула опасно близко стоящая тварь, предвкушающе облизнув черные губы.

Очередная искорка юркнула мне в руку, и я как наяву увидел острые шпили городской ратуши, хмурое лицо Йена, приветливо распахнутые двери городского храма и человека, который некогда меня там встретил, а чуть позже отправил в столицу.

– Лотий, – тихо выдохнул я, во все глаза глядя на скалящееся во все сто зубов отражение.

– Алтир, Рэйш, – напомнил бывший жрец. – Отец Гон… Палач… «двойной убийца»…

По мере того как он перечислял имена и названия, живущая во мне Тьма словно просыпалась. Та ее часть, что по-прежнему находилась снаружи, сворачивалась в тугие кольца, словно испытывала те же чувства, что и я, когда вспоминал свое невеселое прошлое. Шаг за шагом, имя за именем я по крупицам восстанавливал себя, одну за другой принимая в ладонь выскальзывающие из темноты искорки.

А может, это просто осколки?

Те самые, на которые разлетелась моя душа, а теперь, откликаясь на зов, неумолимо собиралась обратно?

И по мере того как я вспоминал, отражение в зеркале тоже менялось. Сначала смотрящий на меня смазливый юнец растерял былую привлекательность и стал заметно старше. Затем его лицо посуровело, обзавелось рубцами и шрамами. Тщательно уложенные золотистые локоны растрепались и превратились в седые лохмы. Смешливые голубые глаза выцвели. Надменная улыбка сменилась на недовольно поджатые губы…