Проклятие короля

Поэтому, побелев от бешенства, он подскочил к ухмыляющейся старухе, вцепился в ее сухонькие плечи и, оторвав от пола, прошипел:

— Ты понимаешь, что ты натворила?

— Да, эрр! И не жалею об этом! Эта тварь должна была стать бесплодной! Ибо мой сын подался в город и сгинул невесть где именно из-за нее…

…Как оказалось, старуха баловалась не только порчами. Благодаря ее непрестанной «заботе» в деревне дох скот, а чем-то прогневавшие Великую Жрицу соседи «случайно» заболевали. Или не выздоравливали. Вовремя. Так, как, скажем, вдова Бегла Пасечника, промучившаяся всю зиму обмороками и кровохарканьем. Или младший брат кузнеца Китса Черенка, которому старуха отняла два отмороженных пальца. Вместо того чтобы залечить…

Записывая признания выжившей из ума старухи, маг то и дело ловил себя на мысли, что пропал. Понадеялся на то, что в маленькой, забытой Тьмой и Создателем деревеньке жизнь протекает как в тихом болоте. Без забот и треволнений. Что доживающей последние годы знахарке не до интриг. И, соответственно, перестал задавать ей наводящие вопросы. Те самые, прописанные в его должностных обязанностях. И теперь, согласно Уголовному уложению, был обязан возместить убытки, причиненные подданным короля жрецом, подконтрольным ордену Создателя. Возместить из собственного кармана и в двукратном размере. А потом забыть о мечте прикупить себе домик где-нибудь в Элинваре…

…Услышав скрип, Обух злобно зыркнул на застывшую под печатью Безволия знахарку и хмуро посмотрел на входную дверь.

— Марч по прозвищу Лисица, эрр! — с помощью воинов Пики сложившись в поясном поклоне, прохрипел полуодетый рыжеволосый мужчина. — Вы меня звали, эрр?

— Куда ты отвез бастарда, Марч? — поинтересовался маг, жестом приказав воинам оставить несчастного в покое. — Того, которого нашел рядом с Полуночным трактом.

— В замок Орейн, эрр! — тут же ответил Марч. И удивленно спросил: — А что, помощь раненому теперь считается преступлением?

Проигнорировав вопрос, Обух быстренько навесил на дерзкого деревенщину печать Слова правды и задал вопрос, от которого зависела судьба Марча:

— Ты знал, что на бастарде Темная печать?

Марч, не задумываясь, отрицательно покачал головой:

— Нет, ваша милость! Откуда? У меня ж Дара ни вот столечко!

А потом, сообразив, что именно спросил маг, вдруг побагровел:

— Так вот оно что, значица, получается-то… Это мы что, лечили Темного? А-а-а… так что же, ваша милость, он сам себя не вылечил?

— Помолчи немного, — приказал Обух. И, вытащив из сумки еще один кусок пергамента, вопросительно уставился на рыжего: — А теперь рассказывай. Подробно. Где нашел. Что на нем было надето. Что он говорил…

…Судя по внешнему виду пастушки, воины вытащили ее из постели. А потом долго щупали на предмет наличия на теле какого-нибудь оружия. Конечно же, не просто так, а исключительно ради его, эрра Эйда, безопасности. Судя по лицам мечников, смотревших на прорехи в латаном-перелатаном платье молодой женщины, для того чтобы прервать процесс обыска, им пришлось наступить на горло собственным желаниям. И оставить в покое и крутые бедра, и полную, хоть и слегка отвисшую грудь.

Мысленно пообещав себе как-нибудь заняться воспитанием охамевших подчиненных, маг перешел на истинное зрение, уставился на живот стоящей перед ним женщины и тут же зажмурился: в нем ярким пламенем горела огромная печать Гармонизации. Раз в пять больше стандартной. И сияющая, как маленькое белое солнце! Ущипнув себя за предплечье, Обух поморщился от боли и снова посмотрел на живот Марыськи.

Конечно же, печать никуда не пропала! Она, словно издеваясь, еле заметно мерцала и, кажется, даже становилась ярче!

В голове Обуха тут же мелькнула паническая мысль:

«Первая категория! Или… или даже уровень магистра! Магистр школы Жизни! В Семиречье!! Это просто чудовищно!!!»

Вытерев о штаны мгновенно вспотевшие ладони, маг облизнул пересохшие губы, заставил себя успокоиться и негромко спросил:

— Кто снял с тебя порчу, девка?

Пастушка вздрогнула, диким взглядом посмотрела на замершую рядом с очагом знахарку. Потом — на угрюмо молчащего Марча Лисицу. А через мгновение, поняв, о чем ее спрашивают, побледнела, как полотно. И, вдруг развернувшись, попыталась выскочить из избы.

Шелест колец кольчуг, чирканье сапог по полу, хруст рвущейся ткани, короткий вскрик — и сбитая с ног девка со всего размаху влетела в дверной косяк. А через мгновение снова оказалась на ногах. Лицом к Обуху. С заломленной за спину рукой и запрокинутой к потолку головой…

Быстренько наложив на нее малые печати Безволия и Слова правды, маг перевел взгляд на вцепившихся в нее воинов и приказал:

— Все, готова… Можете отпускать…

Гилт Рубака перестал фиксировать заломленную руку и сделал шаг назад. Марко Конопатый, пожав плечами, нехотя выпустил намотанную на кулак косу, разжал пальцы, сжатые на горле беглянки. И убрал свой сапог с ее стопы.