Проклятие лилий

В эту минуту я умер. Внутри все оборвалось, и то доброе, за что я держался, покрылось тьмой. Тиана шпионила во дворце? Передавала сведения Изельгарду? Она лгала мне. С первого и до последнего слова лгала. Я не понимал, почему она смотрит на Осмонда так удивленно. Не ожидала, что он раскроет ее секрет? Изнутри поднималась лавина боли. За что? Почему? Я бы понял все, но это? А Осмонд дарил Аттеусам земли рядом с их замком и предлагал Тиане остаться в его регулярной армии. Я не слышал ее ответа. В ушах звенело.

— Думаю, ты получил ответ на свой вопрос, а? — подмигнул призрак отца. — Хороша девица? Наивный мальчишка, развесил уши. Кому ты нужен? Ты, ничтожество.

Я молчал. Ничего больше не осталось.

— Завтра мы решим судьбу некроманта, — сказал Осмонд. — Думаю, за его преступления расплатой станет смерть.

Вот и хорошо. Я давно живу среди призраков. И наконец присоединюсь к ним. Жаль только маму, ей будет больно. Но у нее есть Мелоди и Джанет, с ней Ник. Она справится, а меня больше нет.

— Увести.

Меня протащили по ступенькам туда, откуда я совсем недавно выпустил пленных: в подземную тюрьму. Зашвырнули в каменный мешок, лязгнул замок. Наконец-то тишина. Веревки никуда не делись, и я уже не чувствовал рук, но хотя бы смог свернуться на полу и закрыть глаза. Смерть? Такая малость. Спасибо за великодушие, дядюшка. Скорее бы.

Но у Осмонда были свои взгляды на скоропостижность моей кончины. Не знаю, сколько времени я так пролежал. Наверное, долго, потому что тело затекло и я едва смог пошевелиться. Где-то капала вода. Капельки конденсата стекали по стене, и я слизывал их, потому что жажда была невыносимой. Стало чуть легче, и я почти не обратил внимания на лязг двери.

— Некромант, на выход, — скомандовал солдат в черной форме. Кажется, я лишился имени и приобрел аллергию на черный цвет.

Я попытался подняться и не смог. Тогда второй солдат схватил меня за шкирку, рывком поставил на ноги и потащил за собой. Наверх подниматься не пришлось. Осмонд находился здесь, в подземелье. Оказалось, что тут есть комната для стражи: большая, обставленная дорогой мебелью, залитая нестерпимо ярким светом. Мой дядя, чтобы его прибрали боги, сидел в кресле, постукивая короткими пальцами по подлокотнику. А за его спиной стоял Айк Эйш. Я даже не удивился. Если бы здесь оказалась моя мама и сказала, что она на стороне Осмонда, наверное, принял бы это без лишних упреков. Но, к счастью, ее здесь не было.

— Признаться, я хотел отравить щенка без лишнего шума, — говорил Осмонд своему советнику. — Утром вывесили бы его тело на главной площади Самарина, и дело с концом, но ваш вариант нравится мне куда больше.

— Живой некромант, которым можно управлять, — козырь в ваших руках, ваше величество, — холодно заметил Айк.

— Да, но кто возьмется стать хозяином этой марионетки?

— Вы мудрый правитель, вам решать.

Я слушал их и чувствовал, как изнутри поднимается пламя. Хотелось стереть в порошок каждого, кто находится в этой комнате: Осмонда, Айка, солдат Изельгарда.

— Что ж, я вас услышал, дэй Эйш, — сказал Осмонд провидцу. — Ступайте, завтра вам обеспечат место в первых рядах.

Айк посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло сожаление, и он вышел из камеры.

— Ну как тебе теперь гостеприимство самаринского дворца, племянничек? — поинтересовался Осмонд.

— Удивлен, что ты приехал, дядя. — Я решил разговаривать с ним в том же тоне. — Признаюсь, считал тебя трусом. Беру свои слова обратно.

Осмонд подскочил и подошел ко мне, размахнулся и ударил по лицу. От его золотого перстня, повернувшегося камнем вниз, на щеке осталась борозда. По шее потекли капли крови.

— Мразь, — гаркнул он мне в лицо. — Думал, сможешь тягаться со мной, щенок? Я в первый раз завоевал Литонию, когда тебя не было и в помине. И если бы не глупость твоей матушки, позарившейся на серые глаза Лиса, не потерял бы ее.

— Ты потерял Литонию, потому что слабак, — тихо сказал я. — За тебя ее завоевывали другие, а ты только пожинал плоды их мужества, как сейчас. Думаешь, ты победил меня? О нет. Меня победили твои солдаты, но не ты, дядя. И если считаешь, что сумеешь меня сломать, ты ошибаешься.

— Любого человека можно сломать, племянничек, — рассмеялся король, а я изловчился и плюнул ему в лицо. Перстень снова прошелся по щеке. Я и так не был красавцем, а теперь и вовсе буду пугать прохожих.

— Ничтожество, — заявил Осмонду.

Тот махнул рукой, и я упал на пол, задыхаясь от боли. Видел только черные сапоги, раз за разом вонзающиеся под ребра. Было так больно, что перед глазами мельтешили мелкие звездочки. Решил все-таки добить меня? И пусть.

— Хватит, — раздался приказ Осмонда. — Этот гаденыш утром нужен мне живым. Пусть Литония полюбуется на своего короля. Оттащить обратно в камеру.