– Мериатон умерла, – рыдала она. – Они отрезают ее волосы!
Хотя Эйе и не собирался останавливаться и утешать ее, ноги вдруг отказались повиноваться ему. Он живо вспомнил, как сам стоял на коленях перед ложем, Тейе и рука его тянулась за ножом, чтобы срезать ее рыжий локон. Он разом понял все. Отпустив пальцы внучки, он сдержался, чтобы не оттолкнуть ее.
– Отведите ее куда-нибудь, где потише, и дайте выпить вина, – приказал он хранителю и, не обращая внимания на крики Анхесенпаатон, поспешил по коридору.
Дверь в опочивальню Мериатон была открыта, и оттуда доносился возбужденный гул женских голосов. Испуганная служанка, увидев его в дверях, бросилась к его ногам.
– Не наказывай меня, о великий владыка! – рыдала она. – Царица не позволила мне спать вместе с ней в комнате! Она прогнала меня!
Эйе больше не мог себя сдерживать. Он отшвырнул девушку с дороги и принялся с проклятиями расталкивать размахивающих ножами женщин. Многие уже сжимали в кулаках срезанные пряди волос Мериатон. Когда он пробрался к ложу, в нос ему ударил сладковатый запах крови, и он ощутил, что его сандалии прилипают к полу. Женщины отступили.
Мериатон лежала на спине. Сначала Эйе подумал, что ее ночная сорочка испачкана землей, но секундой позже он понял, что она в крови. Простыня тоже была в кровавых пятнах, матрас пропитался кровью. Кровь залила всю подушку и стекала с руки на пол. Эйе никогда еще не видел такой жестокой кровавой сцены. А в центре ее было лицо Мериатон, покрытое бурыми пятнами, однако безмятежно спокойное. Эйе подошел ближе. Из-под кровати виднелась рукоятка ножа слоновой кости. Он взглянул на руки покойной. Она не перерезала себе вены. Присев на корточки, он приподнял то, что осталось от ее черных волос, и увидел на шее чуть пониже уха аккуратный глубокий разрез. Он не смог подняться сам, пришлось опереться на матрас возле ее бледной щеки. Внезапно наступила тишина. Эйе обернулся и увидел, что в комнату вошел Хоремхеб и женщины одна за другой, кланяясь, выскальзывают за дверь.
– Тебе следовало оставить здесь охрану! – закричал на него Эйе. – Посмотри, что они сделали с ее волосами!
– Я вышел только на несколько минут, – ответил Хоремхеб. – Я не привел своих людей, потому что не ожидал такого. Гарем охраняет лишь горстка стражников, и я выскочил, чтобы удостовериться, что никто не покидал этих покоев. – Он перевел дыхание и, сделав над собой усилие, продолжил: – Ты сам видишь, что это похоже на убийство.
– Она была плотью от плоти моей! – взвыл Эйе. – Кровь моей семьи пропитала эту комнату! Это твоих рук дело!
Хоремхеб был явно ошарашен.
– Я не причинял ей вреда, – горячо запротестовал он. – У меня не было на то причин.
– Ты довел ее до этого. – От подступившей дурноты его взгляд затуманился, он силился выпрямиться. – Надеюсь, ты удовлетворен. Она – самоубийца. Ее нельзя бальзамировать. Ее ка потеряно. Ее нельзя даже хоронить. Хоремхеб…
Со стыдом он осознал, что плачет.
Хоремхеб подошел к нему и взял его под локоть. Услышав звук открывающейся двери, они оба подняли головы и увидели широко раскрытые глаза и разом побледневшее лицо Тутанхатона. Эйе, спотыкаясь, шагнул вперед. Хоремхеб бросился к мальчику, со стуком захлопывая за собой дверь, но было слишком поздно. Тутанхатон повернулся к стене, и его вырвало. Никто не осмеливался прикоснуться к нему. Он вытер губы подолом юбки.
– Меня разбудили крики Анхесенпаатон, – прошептал он. – Женщины, которые кланялись мне у входа, держали пряди волос. – Он положил дрожащую руку на плечо Эйе. – Дядюшка, – глухо сказал он, – поэтому я ношу на шее локон своей матушки? – Не найдя, что ответить, Эйе кивнул. Тутанхатон было захныкал, но быстро взял себя в руки, сознавая, что мужчины молчаливо наблюдают за ним. – Я начал свое правление в крови, – сказал он. Убрав руку с плеча Эйе, он, пошатываясь, вышел из комнаты.