Проклятие любви

– Я не вижу необходимости делать меня твоей женой, – сдавленно произнесла она.

Он наклонился к ней поверх короны, в свете лампы его глаза меняли цвет от коричневого до желтого.

– Амон сделался сильным и могущественным, – прошептал он. – Моя магия должна быть сильнее его. Они все собираются вокруг меня, эти злые силы, демоны, они переполняют мои сны ночью, толпятся со всех сторон днем. Я многое узнал от женщин, которые устанавливали жертвенники для иноземных богов. Я могу использовать заклинания и магические формулы, чтобы защитить себя. Но величайшая защита от всего – это соединение тела сына с телом матери. Такой союз считается священным людьми солнца за великой излучиной Нахарина,[40] в стране хеттов, в Кардуниаше. Я говорил с иноземными женщинами. Я знаю. Это не только и не просто святое дело; для меня, воплощения солнца, это – долг. Я вышел из твоего тела. Именно твоим телом я должен обладать.

Внутрь горящей лампы влетел мотылек. Тейе слышала, как он бьется там, с обгорелыми крылышками, с ослепшими черными глазками, бьется, колотится о твердый алебастр, охваченный убийственным опьянением. Всходила луна – холодный серебряный диск, свет которого запивал террасу. Тейе смотрела, как он ложился бледным невесомым покрывалом на ее ноги. – Думай! – яростно приказывала она себе. – Думай же! Эйе, что мы наделали? Этот ребенок, за спасение которого я так отчаянно и тайно боролась, чье право рождения я отстаивала, рискуя навлечь на себя гнев фараона, этот фанатик, этот человек теперь утвердился во власти. Можно ли сдерживать или управлять этим безумием? – Но где-то очень глубоко сознание нашептывало ей: – Что если сын Хапу предсказал именно это, но чудовищность предсказания была слишком велика, чтобы быть понятной фараону, которого не интересовали религиозные вопросы? Сын Хапу хотел погубить моего сына. Он был оракулом Амона. Не поэтому ли он предсказал, что мальчик вырастет и убьет своего отца? Он имел в виду, убьет своего отца Амона? Что мне теперь делать?

Она попыталась заговорить, но голос отказывался повиноваться ей. Подождав немного, она повторила попытку, стараясь говорить успокаивающим тоном.

– Аменхотеп, – сказала она, – для царевича женитьба на своей сестре – это правильное и законное дело, потому что семя бога не должно прорасти в простолюдинах. По той же причине для фараона приемлемо жениться на своих дочерях. Такие союзы сочли необходимыми, когда царственные женщины получили право наследования по крови. Но в наши дни вопросы преемственности – дело оракулов, и Амон дарует божественность согласно их утверждениям. Брачные союзы между братом и сестрой или между отцом и дочерью теперь устраивают только по династическим причинам или для очищения царственной крови. – Она возвысила голос. – По закону Маат есть два союза, которые навлекают проклятия и кару богов, и они запрещены. Первый – между двумя мужчинами, второй – между мужчиной и его матерью. То, что ты предлагаешь мне, может потрясти основы Маат в Египте и навлечь неодобрение каждого – от придворного и жреца до последнего из феллахов.

– Ра всемогущ, – напомнил он ей, – он выше не только Амона, но и Маат. Маат должна быть возвращена к своей древней простоте. Семья Ра мала, а его власть должна быть сохранена и разделена внутри семьи, чтобы сделать ее более сильной, чтобы обеспечить магию, которую не мог бы разрушить ни бог, ни человек. Как воплощение Ра я слежу за соблюдением его законов, которые превыше законов Маат, ставших извращенными. Твой муж ложился в постель с мальчишкой, а твои придворные попирают Маат каждый день. Но те, кто повинуется мне, избранники солнца, не могут заблуждаться, и семья святого может только усилить Маат. – Он резко пододвинул к ней корону. – Ты уже стала избранной. Мне нужна ты.

– А если я откажусь?

– Ты не откажешься. Как ты посмеешь? Кольцо власти вокруг меня еще не замкнулось, и темнота проникает сквозь него ко мне. Ты можешь замкнуть его, Тейе. Мы с тобой будем рождать детей солнца.

Она поднялась, напряженная и измученная, и ей пришлось обеими руками схватиться за подлокотники кресла, чтобы не упасть.

– Я подумаю о том, что ты сказал, – пробормотала она, – но сейчас мне пора спать.

– Ты вся дрожишь. Пиха! Принеси богине плащ! – Он тоже поднялся, и, обойдя вокруг стола, со своей обычной кротостью поцеловал ее в шею. – Спокойной ночи, императрица. С рассветом Ра рассеет все твои сомнения.

Фараон, ликующий, возбужденный, бодро прошагал через залитую лунным светом террасу, будто с него свалилась огромная тяжесть.