Проклятие любви

Райна знала, что монарх занимает самое высокое место, но то, что он сел там, где обычно сидел Максен, почему-то больно задело ее.

Вот так он занял место короля Гарольда…

— Мне нравится эта шея, — прошептал ей на ухо Максен, проведя пальцем по ее горлу. — Прошу, не наседай на короля, а то мне придется вылезать из кожи, заглаживая провинность.

У нее словно камень скатился с сердца. Она улыбнулась.

— Вот и хорошо. А ты не можешь улыбнуться моему отцу?

Она посмотрела на человека, который как раз перевел взгляд с Элан на нее. В его глазах светилось неодобрение. Наверно, потому, что он знал, кто она в замке, и ненавидел ее за это.

Рыцарь, очевидно, почувствовал настроение отца и счел нужным представить ему саксонку.

— Отец, это Райна Этчевери. — Затем посмотрел на девушку. — Мой отец, барон Пендери.

Она учтиво поклонилась, но старый барон остался неподвижен, и выражение его лица ничуть не изменилось.

— Я недоволен, — буркнул старик, взглянув на сына.

— Я вовсе не старался доставить тебе удовольствие, — ответил рыцарь, словно не замечая родительского гнева.

Положив руку на плечо Райне, он пошел с ней к помосту, где сидел король.

— Твоему отцу я не понравилась, — прошептала она.

— Его одобрение меня больше не волнует. Если ты ему не понравилась, то это его дело.

Ей было не по себе, когда она садилась рядом с ним. Обед показался девушке испытанием сродни прогулке по иголкам… раскаленным иголкам. Выпивая кубок за кубком, Вильгельм пришел в хорошее расположение духа. За два часа, прошедших с начала пира, Райна прониклась уважением к этому человеку. Нет… девушка была очарована умом и обаянием проклятого, как ей прежде казалось, короля.

Когда обед подошел к концу, вокруг Вильгельма собрались рыцари для обсуждения каких-то вопросов, которые тот оставил на десерт. Король забыл про шутки и говорил сухо и деловито. Перед рыцарями предстал уже не весельчак, душа общества, а суровый властелин.

Как и предполагала Райна, ее и Элан выпроводили из зала, и они сидели в комнате Максена. Удивительно, но никто этому не воспрепятствовал. Там можно было подслушать разговор. Вероятно, ей удастся узнать причину появления войска в Этчевери. Впрочем, ей казалось, это она уже знает.

Она прекрасно понимала, что стоять около ширмы и подслушивать при Элан некрасиво, но девушка все же пошла на это.

— Я слышал, что противник находится к северу от Этчевери, — раздался басовитый голос Вильгельма. — Один день езды.

— Он говорит об Эдвине? — осведомилась Элан.

Саксонка повернула голову, увидела стоящую рядом норманнку и вздохнула с облегчением — значит, та не находит в ее поступке ничего плохого. Что поделаешь, женское любопытство — порок.

— Да, думаю, о нем, — подтвердила Райна.

Хотя другие упоминали о Харволфсоне не иначе как о «волке», Вильгельм не употреблял это устрашающее прозвище.

— Говорят, он готовится к тому, что называет «последней битвой», — продолжал король. — И через две недели намерен напасть на Лондон.

Рыцари взволнованно зашумели.

— Но не он, а я нападу на него, — твердо произнес Вильгельм. — Утром мы двинемся в путь, а через день его кровь окропит землю, как когда-то кровь Гарольда.

Райна вздрогнула, а Элан сморщила свой прелестный носик.

— Максен Пендери, ты готов выступить со мной?

«Как будто у него есть выбор?» — подумала саксонка, ощутив, как тревожно забилось сердце.

— Я и мои люди, — ответил рыцарь, — выступят вместе с вами, милорд.

— Гай? — едва не задохнулась Элан и, схватив руку Райны, трясла ее до тех пор, пока саксонка не посмотрела на нее. — Он не может говорить о Гае? — умоляюще спрашивала она побледнев.

Ничем утешить ее нельзя, а ложь обнаружится утром, поэтому Райне ничего не оставалось делать, как кивнуть.

— Возможно, ты ошибаешься, Элан, потому что Гай — правая рука Максена, самый уважаемый здесь человек.

И тут ей пришлось броситься на помощь норманнке, которая грузно осела на пол.

— Элан.

Девушка закатила глаза и, как сноп, упала на ее руки.

— Ох, Элан! — застонала Райна. — И почему ты такая слабенькая!

Держать на руках ее было тяжело, и Райна опустилась с ней на пол, положив ее голову себе на колени.

— Господи, приди же в себя!

Через несколько минут норманнка открыла глаза.

— Боже, скажи мне, что это неправда…

— Прости, но я не могу, — огорченно прошептала Райна.

Глаза Пендери затуманились слезами:

— Я никогда никого не любила до Гая. Я не могу потерять его.

Можно подумать, Райна мечтала потерять Максена!

— Знаю, — проговорила она, отбрасывая прядь с мокрого лба норманнки. — Но мы должны быть сильными и верить.

— Как я могу? Я так ослабла из-за беременности, что у меня даже не хватает сил пережить день.

Девушка прижала ладонь к животу:

— Скоро я от него избавлюсь.

— Не говори так, — отрезала Райна. — В чем виноват младенец? — Неловко цовернувшись на бок, Элан села, потом с трудом поднялась.

— Ты права, — неожиданно согласилась Пендери. — Это только моя вина и ничья больше.

Чувствуя, что та готова признаться, Райна спросила:

— Даже не Эдвина?

Элан, взглянув на нее, отвела глаза.