Проклятие любви

Рыцарь издал странный горловой звук, затем, подняв ее со стула, произнес:

— Держитесь, за меня.

Райна обхватила его за шею и крепко прижалась к нему. Норманн вынес ее из темницы. Она знала, куда он несет ее. Он же обещал: начатое продолжится в постели.

Подойдя к нише стражника, Пендери прижал лицо девушки к груди, боясь, что, взглянув на изумленное лицо рыцаря, она тут же очнется и откажет ему. Да, завтра лорд Этчевери разберется и с ним, и с пьяным виночерпием, но сейчас времени нет, они могут подождать. Он — нет.

Выйдя из подвала и поднявшись в зал, где сидели его люди, Максен все еще прижимал лицо девушки к груди. Но он не мог оградить ее уши от перешептывания и плоских шуток, что могут позволить себе в присутствии хозяина лишь изрядно выпившие рыцари.

Пендери ощутил, как Райна замерла от стыда, но не подняла головы и не взглянула ни на кого, не вырвалась из его рук. Она только крепче прижалась к нему.

Лорд Этчевери уже был готов распорядиться о том, что пора спать, но вовремя одумался — гвалт пирующих заглушит звуки, которые они будут издавать в постели.

Все было хорошо, да вот Кристоф, сидевший у очага, поднялся и ждал, когда брат его заметит. Его глаза горели презрением. Юноша понимал, что не может воспрепятствовать тому, что сейчас произойдет, но пусть Максен знает, какие чувства испытывает его брат.

«Черт возьми!» — мысленно выругался рыцарь. Какое ему дело до того, что думает о нем брат? К чему этот вопрос, собирается ли он принять жертву Райны, если та сдается? Почему он должен отказываться? Когда-нибудь Кристоф поймет это. Это произойдет тогда, когда кровь его закипит, когда все его тело напряжется от одного взгляда на нее, когда ничего не сможет остудить его, когда он поймет, что желание возникает в сердце, а не внизу живота.

Максен признавался себе, что Райна нужна ему не только для плотских радостей, но и для утоления чувств, каким-то непостижимым образом связанных с желанием. Вначале он думал, что одной ночи с ней достаточно, чтобы избавиться от наваждения, но теперь ему стало ясно, что этого не произойдет. Он во всем разберется когда-нибудь — только не теперь.

Зал был хорошо освещен, а вот в его комнате царил полумрак. За ширмой не горело ни одного факела, и только отблеск пламени проникал из зала. Максен решил, что света хватит: ведь впереди еще дни и ночи, которые позволят ему узнать каждую линию, каждый изгиб ее восхитительного тела. Он остановил себя — ведь это означает, что в будущем девушка останется с ним. Об этом думать пока нельзя.

Поставив Райну возле постели, норманн подождал, пока она поднимет голову и взглянет на него. Она посмотрела, но в ее глазах появилась нерешительность, которой не было еще несколько минут назад.

Меньше всего на свете он хотел услышать очередной отказ, но что-то заставило его спросить:

— Ты все еще желаешь меня?

Девушка, помедлив, кивнула.

— Я хочу, чтобы все было хорошо. Ты позволишь мне?

Она не поняла, что он имел в виду, но снова кивнула.

Рыцарь ловко развязал пояс ее платья, и тот упал на ковер. Райна затрепетала в ожидании, он, повернув ее спиной, обнажил одно плечо и, отведя волосы, прикоснулся губами к нежному телу. Она вздрогнула, подавив стон.

Максен обрадовался — она не обманула его ожиданий, оказавшись чувственной. Он опустил ткань еще ниже, обнажив руку и грудь, так зовущую к поцелую.

Но не надо спешить. Учащенно задышав, Райна положила голову ему на плечо, издав слабый стон. Пендери сжал пальцы, пробуя упругость груди, коснулся золотисто-коричневого соска. Девушка крепче прижалась к нему, отдаваясь во власть его рук. Максен уже испытывал боль от напряжения, едва сдерживаясь. Нет, его время пока не настало. Проще всего подтолкнуть ее к постели, поднять юбки и овладеть. Он так не мог. Когда он убрал руку, она заетонала и хотела повернуться, но Пендери сжал ее плечи и остановил.

— Терпение. Не торопись, всему свое время.

Она вздрогнула, кивнула. Похоже, она потеряла голос, но Максен поклялся, что вернет его, когда саксонка закричит от наслаждения. Пендери снял платье с другого плеча, и оно мягко упало к ногам.

Наклонясь, чтобы опустить рубашку, норманн, взявшись за ее ногу, любовался необыкновенными ягодицами. Девушка покорно подняла одну, потом другую ногу. Рыцарь выпрямился.

— Повернись ко мне, Райна, — попросил он.

Она повернулась, и он сжал кулаки, увидя великолепную грудь, светлый треугольник волос внизу живота.

— Ты прекрасна, — хриплым голосом проговорил Максен. Он приподнял ее за подбородок, впился в губы и, почувствовав, что она начала отвечать, отстранился.

— Тебе нечего бояться, Райна. Я не причиню боли.

Пристально на него глядя, она кивнула.

Норманн был озадачен: ее молчание и спокойствие — это знак отстраненности. Почему она ничего не говорит? Он стянул рубашку через голову и потянулся к поясу штанов.

— Нет, — заговорила девушка. — Я сама это сделаю.