Проклятие медвежонка (СИ)

- Я тебя тоже! – я, правда, соскучилась по подруге, по её нравоучениям и наставлениям.

- Как ты себя чувствуешь? - не выпускала она меня из своих объятий.

- Если ты меня сейчас же не отпустишь, то буду не очень!

- Прости! Я просто очень соскучилась. Тебя так долго не было!

- Всего-то неделю.

- Неделю? Да я чуть с ума не сошла от скуки. Даже поговорить не с кем было. Ты, кстати, слышала новость про Домбровского?

Я так и знала, что первая её новость будет именно о нём.

- Нет. А что? – чуть слышно спросила я.

- Он так и встречается с Ритой Зацепиной. И говорят, там дело чуть ли не к свадьбе идёт, - сказала Наташа полушёпотом, будто мы в аудитории были не одни. – Прости, что не сказала тебе раньше. Ты же болела – не хотела тебя расстраивать!

- Ничего! Переживу! – я прошла на своё место. – Возможно, это и к лучшему. Может быть, хоть он будет счастлив.

- Ты о чём? – подруга села рядом со мной.

- Не бери в голову.

- Ты только не расстраивайся! Я о той встречи с ним…

- Я уже забыла! – соврала я Наташе.

- Ну и правильно. Он придурок ещё тот, я тебе говорила сколько раз!

- Кстати, а Хворостова так и не появлялась в универе? – разговаривать о Нике было выше моих сил.

- Нет! Скажи, а тебе Макарский звонил?

- Звонил.

- Ну и как он? – Наташа повеселела. – Обо мне что-нибудь спрашивал?

Я посмотрела на подругу. У неё улыбка была на всё лицо.

- Спрашивал, как у тебя дела? – решила я не портить ей настроение.

- Правда? – она ещё больше засияла. – Кстати, Лютикова к тебе больше не пристанет. Я постаралась.

- Я надеюсь, ты её не убила и не закопала в лесу?

- Нет, просто помяла немного.

- О, какие люди! – в дверях показался Васильков.

Вслед за ним вошла и Лютикова. Даже не посмотрев в мою сторону, она поднялась на своё место.

- Ладно, договорим потом в столовой, – шепнула мне Наташа на ухо.

Воронова пришла как всегда со звонком.

- Синицына, - улыбнулась она мне, - я вижу вам лучше. Вот и прекрасно!

Хотя, что в этом было прекрасного – я так и не поняла.

- Кто сегодня отсутствует?

Я встала с места, огляделась по сторонам.

В это время в дверь постучали.

- Можно войти? – в дверях показалась голова Тортиллы.

- Вы как раз вовремя, Хворостова, - обернулась к ней Вера Ивановна. – Вас ещё не перечислили, как отсутствующую. Так что можете войти!

Аня поднялась на свой ряд. Она выглядела как обычно: серая юбка мешком, растянутая до нельзя водолазка, зализанные грязные волосы и противная натянутая улыбка….

- Итак, тема нашей сегодняшней лекции «Жизнь и творчество Константина Дмитриевича Бальмонта».

Я не слышала Веру Ивановну, и до Бальмонта мне не было никакого дела. Я думала только о том, чтобы поскорее поговорить с Хворостовой.

Я обернулась и посмотрела на неё. В памяти вновь всплыл тот странный сон, где Хворостова была в образе ведьмы не метле, кружащей надо мной. Или это был всё же не сон - пока я не могла этого понять! На минуту мне вдруг показалось, что у меня порез на ладони на том самом месте, где Аня мне его оставила. Я в ужасе закрыла глаза. Потом открыла их. Нет! Показалось! Рука была чиста! Но почему вдруг я вспомнила об этом? « Уже завтра Ник будет твоим!» - стоял в ушах голос Хворостовой. Нет! Этого не может быть! Такого просто не бывает! Я ещё раз посмотрела на неё. Она подняла свою руку и ручкой, словно ножом, провела по ладони. Дрожь пробежала по всему телу.

- Синицына, вы лекцию записывать собираетесь? – голос Вороновой заставил меня очнуться.

- Извините, Вера Ивановна. Я задумалась.

- Я надеюсь, о Бальмонте? – профессорша улыбнулась. – На чём мы остановились? Ах, да! Мать Бальмонта Вера Николаевна, урождённая Лебедева, происходила из семьи полковника, в которой любили литературу и занимались ею профессионально; она выступала в местной печати, устраивала литературные вечера, любительские спектакли; она оказала сильное влияние на мировоззрение будущего поэта, введя его в мир музыки, словесности, истории, первой научив постигать «красоту женской души», - продолжала Вера Ивановна.

Всю лекцию время от времени я поглядывала на Хворостову. Но ничего подозрительного не наблюдала. Она вела себя, как обычно: строчила в тетради а, заметив мой взгляд на себе, улыбалась своей противной улыбкой в тридцать два зуба.

Я еле дождалась звонка на перемену, вскочила с места и направилась прямиком к ней.

Тортилла складывала вещи в рюкзак.

Я взяла её за руку.

- Что всё это значит? – смотрела я ей прямо в глаза.

- Ты о чём? – глаза её блестели.

- Сама знаешь, о чём!

- Ааа! Ты о нашем договоре! – Хворостова одёрнула руку и продолжила складывать вещи. – Так у тебя ещё, - она посмотрела на часы, - целых тридцать два дня! Так что пока можешь наслаждаться жизнью!

- Что? Значит, всё это правда? – я попятилась назад.

- А ты как думала? – Хворостова оторвалась от своего занятия и скрестила руки перед грудью. – Думала, я буду в игрушки с тобой играть?

- Я умру? – я крутила головой, не веря, что всё это происходит в реальности.

- Ты же сама так решила. Тебя никто не вынуждал! Знала об условии контракта, но всё равно согласилась! Что ж, это твой выбор!