Проклятие могилы викинга

Первой на берег въехала упряжка Питъюка, и сразу же ее окружило такое множество мужчин, женщин, детей и собак, что и сани и Питъюк скрылись из глаз, будто их захлестнул коричневый вал. Джейми и Эуэсин тем временем вновь обрели власть над своими взбудораженными собаками и остановили упряжки в сотне ярдов от стойбища. Втроем - Анджелина посередине, мальчики справа и слева от нее - смотрели они на шумную встречу, которую устроили соплеменники Питъюку, но ближе не подходили.

Их удерживала не застенчивость, а что-то более серьезное. То был и не страх - они знали, что эскимосов им бояться нечего. Скорее чувство у них было такое, словно они перенеслись из одной эпохи в другую, откатились на бессчетное множество веков назад и очутились в невообразимой древности, среди невообразимо древнего народа.

Еще прежде чем отправиться на Север, они знали, что эскимосы удаленных от побережья областей тундры живут очень замкнуто и совсем не связаны с миром белых людей. Питъюк рассказывал, что лишь очень немногие чужаки побывали у ихалмиутов, народа малых холмов, как они себя называют. Правда, иной раз кто-нибудь из самых отважных эскимосов отправлялся в дальний путь, в факторию, оттого-то к ним и попадали ружья и иные товары. Вообще же ихалмиуты жили совсем как их предки во времена, когда даже Европа была еще лесной чащобой и населяли ее одни лишь кочующие охотники.

Ощущение это - будто они вдруг перенеслись в древний и чуждый мир было так сильно, что и Анджелина и оба мальчика просто не понимали, как быть и что делать. Они еще долго стояли бы на льду точно истуканы, но Питъюк наконец вырвался из смеющейся толпы и повернулся к друзьям.

- Зачем стоите? - крикнул он. - Иннуита боитесь? Вот еще! Идите скорей, знакомить буду с мое племя!

Порядком смущенные, Эуэсин и Джейми повели упряжки к берегу. Анджелина шла за братом, чуть не наступая ему на пятки. Как нарочно, словно для того, чтобы еще сильней смутить юных путешественников, эскимосы вдруг будто онемели, выстроились в ряд и в мертвой тишине пристально, пытливо смотрели на подходящих к ним незнакомцев.

Кликнув двух эскимосских парнишек, Питъюк кинулся навстречу друзьям, каждому пареньку передал по упряжке (чтобы между непривязанными эскимосскими псами и ездовыми не началась драка), а сам схватил Анджелину и Джейми за руки и потащил к эскимосам.

Он подвел их прямо к огромному, как медведь, длинноволосому старику, чье широкое, иссеченное морщинами лицо расплылось в улыбке, открывшей обломки темных зубов.

- Это Кейкут, - сказал Питъюк. - Когда мой отец умер, вместо отец мне стал.

Джейми застенчиво улыбнулся, протянул старику руку. Но тот посмотрел озадаченно - он явно не знал, что с ней делать. Джейми густо покраснел и отдернул руку.

- Я его с прошлой зимы запомнил, - грубовато сказал он. - Как поживаете, мистер Кейкут?

Питъюк захохотал, согнулся в три погибели; не сразу ему удалось взять себя в руки. Наконец он выпрямился и закричал:

- Кейкут не белый начальник! Эскимос! Рука не пожимает, "как поживаете" не знает. Нос тереться! Вот смотри!

Он круто повернул Анджелину к себе лицом, вытянул шею и потерся носом об ее нос; глядя на них, эскимосы громко, весело расхохотались. Напряженного молчания как не бывало, эскимосы толпой окружили приезжих. Мужчины и женщины брали их за руки, хлопали по плечам, смеялись, что-то быстро, непонятно говорили - шум поднялся оглушающий.

- Вот это да... - шепнул Джейми Эуэсину. - Как расходились-то!

- Они напугают Анджелину до смерти, - сказал Эуэсин. - Погляди, как она уцепилась за Питъюка!

Путешественников увлекли к самому большому чуму. Он был сделан из скобленных шкур карибу, сшитых и натянутых на каркас из тонких шестов. Конусообразный, он был около двадцати футов в поперечнике и футов двенадцать высотой. Анджелину и мальчиков провели, вернее, протолкнули внутрь; здесь было просторно, светло. В глубине чума пол застлан был толстым слоем одеял из оленьих шкур мехом наружу. Меховая одежда, инструменты из оленьего рога, лук, стрелы, множество каких-то непонятных предметов свешивались с шестов каркаса и валялись на полу.

- Садитесь, - пригласил Питъюк своих друзей. - Сейчас большой еда будет. Для гость всегда большой еда, потом много разговор.

- А где твоя мама, Питъюк? - спросил Эуэсин.

- В стойбище на Кейкут-озеро, - ответил Питъюк и объяснил, что его племя живет в трех стойбищах, меж Круглым озером и рекой Кейзон, которую эскимосы называют Иннуит Ку - Река Людей. Так разделились они для того, чтобы широким фронтом стать на пути оленьих стад, идущих на север, и тем самым добывать как можно больше оленей. - Пуля нет для ружья, - закончил он. - Охотятся с лук и стрелы. Много не убьешь. Эта зима все был сильно голодный.