Проклятие могилы викинга. Керри в дни войны. Тайна «Альтамаре»

Ребята очень боялись, что не успеют повидать белого до его отъезда в Черчилл, но понимали: ничего не поделаешь – придётся обуздать нетерпение. И весь этот долгий день они отдыхали. Они досыта наелись свежим гольцом и копчёными оленьими языками. Любопытные, как щенята, сновали они по становищу в сопровождении мальчиков-эскимосов, которых звали Пайак и Миккилук. Со всех сторон рассмотрели каменную запруду, с помощью которой заворачивали гольца в заводь, когда рыба шла вверх по течению метать икру. С восхищением глядели, когда Пайак и Миккилук показывали, как ловить гольца длинным гарпуном о трех зубьях, точно трезубец Нептуна.

В тот вечер они много часов просидели в чуме, пока старик разговаривал с Питъюком. Эуэсину, Анджелине и

Джейми было скучновато, но Питъюк и старик отлично провели время. Впервые за несколько десятилетий встретились представители двух племён, и им было что порассказать друг другу. Джейми, Эуэсин и Анджелина устали и легли спать, а беседа между Питъюком и приморскими жителями была ещё в разгаре.

ГЛАВА 22

Джошуа Фадж

Наутро, чуть свет, ребята простились с гостеприимными хозяевами и снова поплыли по реке. Джейми пересел в каноэ Эуэсина, и Анджелина сидела теперь посредине.

Каноэ Питъюка шло первым, на носу лоцманом сидел

Миккилук.

Следуя его наставлениям, они без труда преодолели пороги, которые встретились за несколько часов плавания.

Ближе к полудню Миккилук направил каноэ к берегу, чтобы перекусить. Мальчики и Анджелина взобрались на берег, на крутую гряду валунов, и глазам их открылась необозримая ширь серых вод.

– Море! – с гордостью сказал Миккилук.

Это и вправду было море, ибо Гудзонов залив – тот же океан; он раскинулся с севера на юг на восемьсот миль, а в поперечнике в нем больше четырехсот миль. Вид этих бескрайних волнующихся вод поразил Питъюка, Эуэсина и

Анджелину – никто из них никогда ещё не видел моря.

– Ой, ой! Очень большой для меня! – воскликнул

Питъюк.

– Да, в шторм там лихо придётся, – согласился Эуэсин. – Теперь я понимаю Джейми. На каноэ туда соваться нечего.

– Может, повезёт, тогда каноэ не понадобятся. Если торговец ещё не уплыл, может, он нас возьмёт с собой?

Если только он не очень вредный.

Ребята очень скоро узнали, что за человек этот торговец. Большая река начала делиться на рукава: они раздавались вширь, и их становилось все больше. Путники вошли в широкое, доступное приливам устье, которое разлилось на десятки квадратных миль, образуя почти непроходимый лабиринт рукавов и низких голых островков. Без Миккилука им пришлось бы много дней искать дом торговца. Но

Миккилук безошибочно вёл их из протоки в протоку до самого последнего поворота.

Здесь, на мыске, они увидели эскимосское становище, с которого в этот час снимались хозяева. Миккилук закричал, замахал руками, и оба каноэ причалили к берегу.

Прощание вышло короткое. Джейми и его друзей одолевало нетерпение, и, едва Миккилук выскочил из каноэ, они оттолкнулись и налегли на весла.

Они лишь наскоро махнули ему на прощание – не до того было: впереди на плоском голом берегу Гудзонова залива стоял большой деревянный дом и ещё того лучше –

в лагуне стоял на якоре парусник.

На палубе не было ни души, но Джейми отчаянно боялся опоздать, а потому, рискуя свалиться за борт, встал в лодке и закричал во все горло, возвещая об их прибытии.

В ответ залаяли и завыли на разные голоса привязанные у дома собаки. Потом распахнулась дверь, и появился громадный лысый человек; лицо его покрывала мыльная пена.

Он словно прирос к порогу и во все глаза глядел на подплывающие каноэ. Затем кинулся в дом и тотчас вернулся с биноклем. Приставил его к глазам и отнял, лишь когда ребята причалили к берегу. Он не произнёс ни слова, ничем не показал, что заметил гостей.

– Он вроде не очень-то приветливый, – с тревогой сказал Эуэсин, когда они втаскивали лодки выше полосы прилива.

Великан опустил бинокль и, не двигаясь, поджидал четверых путников, которые с опаской к нему подходили, Они заметили, какие у него мускулистые руки, как грозно блестят голубые глаза. Наконец он заговорил, и голос его, похожий на рёв лося, приковал ребят к месту.

– Откуда вы взялись? И кто вы такие, черт подери?

Питъюк и Эуэсин совсем онемели, Джейми и тот не сразу отважился ответить.

– Мы с реки Кейзон, сэр, – запинаясь, проговорил он. –

То есть с Танаутского озера.

– Что, к чертям, за дребедень! – заорал великан (иначе он, видно, говорить не умел). – Вруны вы несусветные!

Сроду ещё никто не приплывал с Танаута по Большой реке.

– А мы правда оттуда, сэр, честное слово, – сказал

Джейми. – Меня зовут Джейми Макнейр.

– Макнейр? Случаем не родня Энгусу Макнейру, а?

– Я его племянник, сэр. А вот они – сын и дочь мистера

Миуэсина, вождя племени кри с Танаутского озера. А это

Питъюк Андерсон: его отец промышлял пушного зверя в тундре.

– Ещё и Андерсон, ишь ты?! Черт меня дери, да это ж как дома в праздник! Да что ж вы стоите? Заходите! Заходите! – И он посторонился, давая им пройти в дом.