Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд

Сам же я едва сохранял спокойствие. Окончательный выбор времени прозвучал как глас Судьбы. Сегодня, оглядываясь на события того дня, я начинаю понимать, что чувствует осужденный, когда зачитывается его приговор или когда до его ушей доносится бой часов, отбивающих начало последнего часа, который ему суждено прожить.

Теперь уже поздно отступать! Мы в руках Господа!

Руки Господа!.. Впрочем!.. Какие еще силы вступили в действие?.. Что станет со всеми нами, с ничтожными песчинками, которые подхвачены вихрем, несущимся в такие пространства, о которых человеку не дано знать? В ту минуту я думал не о себе… Маргарет!..

Из задумчивости меня вывел уверенный голос мистера Трелони:

— Теперь нам нужно заняться лампами и закончить приготовления.

Мы взялись за работу и под его руководством подготовили египетские лампы. Мы убедились, что все они заполнены кедровым маслом, проверили, везде ли есть фитили, правильно ли они вставлены. Для проверки мы зажгли лампы одну за другой. Теперь они были готовы гореть и светить одновременно и равномерно. Когда все было закончено, мы осмотрелись, бросив последний взгляд на место проведения Эксперимента, и убедились, что все готово к ночи.

Все это заняло немало времени, и мы удивились, когда вышли из пещеры и услышали, как большие часы в холле пробили четыре.

Мы пообедали, в наших запасах оставалось еще много еды, после чего, по предложению мистера Трелони, разошлись по комнатам, чтобы каждый мог подготовиться к напряженной ночной работе. Маргарет выглядела усталой и бледной, и я посоветовал ей лечь и попытаться выспаться. Она пообещала, что так и сделает. Отрешенность, которая в течение всего дня периодически охватывала ее, на какое–то время отступила, и она нежно, как прежде, поцеловала меня на прощание! Окрыленный счастьем, я вышел из дому, чтобы побродить по утесам. Я ни о чем не хотел думать. У меня возникло ощущение, что свежий воздух, божий свет и бесконечная красота всего, что сотворено руками Всевышнего, лучше всего подготовят меня к событиям этой ночи.

Когда я вернулся, вся наша команда уже собралась, чтобы выпить чаю. Общение с природой подняло мое настроение, и мне показалось почти смешным, что мы (те, кто приближался к эксперименту столь странному, почти ужасному) все еще зависели от потребностей и привычек повседневной жизни.

Все мужчины были серьезны; время, проведенное в одиночестве; если и принесло отдых, заставило также лишний раз задуматься. Маргарет была полна энергии, почти жизнерадостна. Но я не видел в ней ее непосредственности. Ко мне она относилась сдержанно, что опять оживило некоторые мои подозрения. Когда закончилось чаепитие, она вышла из комнаты и через минуту вернулась со свернутыми в трубку чертежами, которые брала днем. Подойдя к мистеру Трелони, она сказала:

— Отец, я обдумала все, что вы говорили сегодня о тех солнцах, сердцах и «Ка», изображения которых имеют тайный смысл, и еще раз внимательно изучила рисунки.

— И каков же результат, дитя мое? — поинтересовался мистер Трелони.

— Есть еще один вариант прочтения!

— А именно? — В его голосе послышались тревожные нотки. Маргарет ответила странным голосом: подобный тон обычно характерен для того, кто абсолютно уверен в своей правоте:

— На закате «Ка» войдет в «Аб» и покинет его только с восходом солнца!

— Продолжай! — хрипло произнес отец.

— Имеется в виду, что этой ночью Двойник царицы, который всегда находится в свободном состоянии, останется в ее сердце, которое смертно и не может вырваться за пределы грудной клетки мумии. Это означает, что, когда солнце опустится в море, царица Тера до восхода перестанет быть мыслящей силой, если, конечно, Великий эксперимент не оживит ее. То есть ни вам, ни всем остальным нечего ее бояться. Чем бы ни закончился Великий эксперимент, ничто не может угрожать нам со стороны несчастной, беспомощной, мертвой женщины: она столько столетий ждала этой ночи, пожертвовала вечной свободой, завоеванной в прежней жизни, ради момента обретения новой жизни в новом мире, которой она так страстно желала!..

Внезапно она умолкла. По мере того как она говорила, ее голос становился все более жалобным, в конце почти умоляющим, что очень тронуло меня. До того, как она отвернулась, я успел заметить слезы в ее глазах.

Сердце отца на этот раз не откликнулось на чувства дочери. Мистер Трелони смотрел на нее как бы свысока и с непреклонной уверенностью, что напомнило мне выражение, застывшее на его лице, когда он неподвижно лежал в трансе. Он никак не попытался утешить боль дочери, вызванную сочувствием к Тере. Он лишь сказал:

— Сегодня ночью у нас будет возможность убедиться в правильности твоих предположений и в ее чувствах! — с этими словами он направился вверх по каменным ступеням в свою комнату. Маргарет проводила его тревожным взглядом.

Странно, тревога Маргарет всегда задевала меня за живое, но на этот раз этого не случилось.