Проклятие одиночества и тьмы

– Миледи. – Грей говорит тихо и прямо рядом со мной. Он упал на одно колено. – Что произошло?

– Он умер.

– Ваше устройство? – Стражник сбит с толку. – Но они не работают…

– Знаю. – Я шмыгаю носом. – Я знаю, но там были фотографии. Моя мама… мой брат… Это все, что у меня было.

Не уверена, понимает ли меня Грей, но он говорит:

– Стоит ли мне позвать…

– Нет. – Я практически давлюсь слезами; мне ненавистна даже мысль о возможности предстать перед высокомерным самообладанием Рэна, когда я сама растворяюсь в отчаянии. – Пожалуйста.

Пока Грей молчит, мой плач кажется слишком громким.

– У вас есть способ увидеть свой мир? – спрашивает он в итоге.

– Нет. Может быть. Как будто. – Я провожу рукавом по лицу. – И уже нет. Были картинки, но… он умер. Я не знаю, в порядке ли они, а они не знают, в порядке ли я.

– Ваш брат и ваша мама.

– Мой брат попал в неприятности. До того… До того как ты меня забрал. Я стояла на стреме. А моя мама больна… Может, она уже умерла…

Рэн появляется в дверях. Я смотрю, что он оценивает наши с Греем позиции.

Замечательно. Только это мне сейчас и нужно. Я злобно смотрю на Рэна:

– Уйди. Ты причина всего этого.

Грей встает и поворачивается:

– Милорд. На пару слов?

– Я надеюсь, слов будет больше.

Грей перешагивает через порог и закрывает за собой дверь.

Я сажусь на кровати и слушаю собственное дыхание. Откладываю в сторону бесполезный телефон и считаю до десяти. До двадцати. К пятидесяти мой мозг снова начинает работать. К сотне я уже злюсь.

Я смотрю на полоску света между шторами. Небо превратилось из ярко-синего в оранжевое. Закат.

Я встаю, иду к двери и распахиваю ее.

Рэн и Грей стоят в коридоре.

В этот раз глаза Рэна наполнены сочувствием. Я уверена, что оно поддельное. Принц выпрямляется и направляется ко мне.

– Миледи… Я не…

Я замахиваюсь и изо всех сил отвешиваю ему пощечину.

Рэн явно этого не ожидал, и от удара его голова поворачивается в сторону.

Не дожидаясь ответной реакции, я ныряю обратно в комнату и захлопываю дверь у Рэна перед носом.

А затем я запираюсь на замок.

Глава 22 Рэн

Ни одна женщина не осмеливалась бить меня по лицу. Моя челюсть горит, словно ожог, который необходимо чем-то смазать.

Я хочу выломать дверь и потребовать объяснений, но я до сих пор вижу перед собой заплаканное лицо Харпер и ее глаза, в которых плещется море эмоций.

Даже сейчас, если прислушаться, можно услышать, как девушка плачет по ту сторону двери.

Мать Харпер умирает. У ее брата неприятности.

Я чувствую себя полным идиотом.

У основания лестницы появляется трактирщик.

– Ваше Высочество? – нерешительно спрашивает он. – Все ли в порядке?

– Да, – коротко отвечаю я. – Оставь нас.

Мой взгляд прикован к двери. Они явно начнут сплетничать о том, что слышали, и я не хочу подливать масла в огонь своей покрасневшей щекой.

Коул кланяется и уходит.

Справа от меня неподвижно стоит Грей. На него смотреть я тоже не могу.

Еще никогда я не чувствовал себя настолько беспомощным.

Я протягиваю руку и хватаюсь за дверную ручку, но Харпер заперла дверь изнутри.

Девушка явно услышала меня, потому что тут же крикнула:

– Уходи!

Понятия не имею, как все уладить.

Грей отстегивает мешочек со своего ремня и достает колоду карт. Без всяких слов он протягивает ее мне.

Намерения командора ясны.

– Я скорее дверь со мной уговорю сыграть, Грей.

– Вы просто можете спросить.

Я вздыхаю, а затем беру колоду.

– Иди. – Я киваю в сторону лестницы. – Присоединись к ним за ужином. Попробуй еще что-нибудь выведать про Карис Люран.

Грей подчиняется, оставляя меня в давящей тишине коридора.

Молчание ничего не решит. Я поднимаю руку и мягко стучу в дверь.

Харпер не реагирует.

Я расправляю ладонь на деревянном покрытии и подхожу вплотную. Присутствие командора внизу гарантирует отсутствие подслушивающих, но я все равно стараюсь говорить тихо.

– Миледи.

Ничего.

– Под вашим окном нет шпалеры, – говорю я. – Пожалуйста, только не говорите мне, что вы полезли через камин.

– Уйди, Рэн.

Харпер стоит прямо за дверью. Мое сердце подпрыгивает от неожиданности.

– Я хочу поговорить с вами.

– Мы не получаем что-то просто потому, что хотим. Большинство людей усваивают это к шести годам.

– Не большинство принцев, очевидно.

Я стараюсь говорить мягко, в надежде на то, что Харпер откроет дверь.

Она не открывает.

Я вздыхаю, переворачивая карты между пальцев.

– Полагаю, вы не захотите сыграть в «Королевский выкуп»?

Харпер молчит некоторое время. Когда она наконец отвечает, ее голос звучит низко и печально.

– Ты хоть представляешь, что сделал со мной? – Девушка шмыгает носом, и мне кажется, что она снова плачет. – С моей семьей?

– Нет, – говорю я. – Не представляю.

Снова молчание, и в этот раз оно весьма многозначительно.

– У моей мамы рак, – в итоге говорит Харпер. – Она умирает. Девять месяцев назад врачи сказали, что ей осталось жить полгода. В ее легких опухоли. Мама говорит, что каждый день – это подарок, но в действительности каждый день – это пытка. Она едва может дышать. Мой брат и я – единственные, кто может о ней позаботиться.

Для Харпер это тоже пытка. Я слышу это в каждом слове.

Девушка снова шмыгает носом.