Проклятие Пифоса

Если бы он знал назначение здания, то мог бы предугадать нападение.

Отряд достиг нижнего уровня. Несколькими этажами выше внешние проходы начали упираться в сплошной каменистый грунт. Теперь воины находились в еще погребенных глубинах строения. Внутреннее свечение при этом нисколько не изменилось. Зал был похож на остальные, через которые пришлось пройти, но здесь вообще не было окон. Вместо этого во внешней стене зиял единственный круглый проем каменного туннеля, ведущего к центру плато. Очертаниями он напоминал Гальбе скорее трубу, нежели проход. Примерно через пятнадцать метров дальнейший путь преграждал завал. Больше идти было некуда. Путешествие заканчивалось здесь.

— По-прежнему никаких показаний, — предвосхитил вопрос Аттика Камн.

Пару секунд капитан ничего не говорил. Алые линзы его шлема, казалось, вспыхнули ярче прежнего, пронзая пелену кроваво-красного свечения его раздражением.

— Эти руины были обнаружены подозрительным способом. Здесь поработала какая-то сила. И у нее где-то должен быть источник.

— Возможно, не здесь, — предположил Камн. — Враг может действовать в некотором отдалении отсюда.

— Где? И с какой целью? — голос Аттика звучал так, будто он не ждал ответов.

Гальба осмотрел изгиб трубы. Что-то привлекло его внимание. Сержант изучил ее поближе и с удивлением обнаружил, что это самая настоящая каменная кладка, а не странный материал из верхних руин, отвергавший все возможные законы действительности. Стыки были практически незаметны — камни подходили друг к другу идеально, не требуя скрепляющего раствора. И на каждом было вырезано изображение зала, подобного тем, через которые десантники совсем недавно прошли. Вот колонны, вот ряды проемов на огромном пространстве… Но все было настолько уменьшенным, что казалось лишь абстрактными линиями.

И эти линии были соединены.

Как электрическая цепь.

Снизошло озарение.

— Это машина, — догадался Гальба.

— Машина, — повторил Аттик так, словно сержант оскорбил его лично.

— Смотрите, — Антон указал на стену. — Мы видели множество повторяющихся залов, которые сами по себе не имеют смысла. Они предназначены работать вместе. Как ячейки.

— Для чего? — спросил Камн.

— Не знаю, — признался Гальба. — Но этот свет… Эта энергия наполняет их.

— Я не вижу ничего, что нельзя было бы объяснить превратностями варпа, — отрезал Аттик. — Если это и машина, то неактивная, а это знание для меня бесполезно.

По трубе он вернулся обратно в зал.

— Вообще, вся эта затея была бесполезной. Строение мертво. Мы должны искать врага в другом месте.

Но Гальба на мгновение задержался. Он провел перчаткой по булыжникам, перегородившим путь. Камень осыпался от прикосновения — легче, чем он ожидал. Хотя расчистить завал все равно будет непростой задачей. Гвардейцы Ворона тоже не торопились уходить.

— В чем дело? — спросил Птерон.

— Ни в чем.

— Ты ничего не чувствуешь? — Ветеран снял шлем и теперь внимательно смотрел на Гальбу.

— Нет, — от пристального взгляда Гвардейца Ворона сержанту стало не по себе. — А ты?

— И я нет, — но сын Коракса, казалось, решил о чем-то умолчать.

Гальба направился обратно к своему отделению. Он сделал три шага, когда Птерон заговорил снова, заканчивая свой ответ:

— Но разве тебе не кажется, что мы должны бы?

— Нет, — сказал ему Гальба, намного быстрее и выразительнее, чем сам того хотел. «Нет, — твердил он сам себе, ускоряя шаг. — Нет».

Пока отделения поднимались по последнему скату, слова отрицания повторялись в ритме с ударами его сапог по камню. Но звучали они пусто. Антон не был уверен, что конкретно имел в виду Птерон. У него были свои подозрения, но он отметал их. И все же где-то глубоко внутри он чувствовал, что Гвардеец Ворона прав.

Гальба должен был что-то ощутить. Все они должны были. Аттик ошибался. Машина не была мертвой. Она просто бездействовала и, как подозревал Гальба, ждала своего часа. За этим гиблым свечением должна была таиться энергия. В одном сержант был согласен с капитаном — обнаружение постройки было свидетельством деятельности великой силы. Боевые братья шагали по ее владениям. Они не нашли того врага, которого ожидали увидеть. Возможно, они оказалась внутри него.

«И что ты скажешь капитану? — спросил он самого себя. — Как убедишь его, что это и есть враг? Скажешь ему, что это какой-то Титан? Сам-то ты в это веришь?»

Гальба не знал. Он толком не разобрался в своих мыслях, но, когда Железные Руки вошли в первую ячейку над уровнем фундамента, его охватило кошмарное напряжение. Здесь определенно притаилась угроза. И Аттик должен отнестись к этому предельно серьезно.