Проклятие рода Лёвеншёльдов

Шарлотта Лёвеншёльд закрылась в своей комнатушке, но уже через несколько минут явилась пасторша и попросила прийти в салон – составить компанию высокому гостю. Ему, должно быть, скучновато с нами, стариками, с почти отошедшим от дел служителем Господа и его верной супругой.

Так и сказала: «Отошедшим от дел служителем и его верной супругой». Сказала странно – возбужденно и высокопарно. Шарлотта удивилась, но вопросов задавать не стала. Сняла фартук, окунула пальцы в рукомойник и пригладила волосы. После чего нашла в гардеробе чистый накрахмаленный воротничок и последовала было за пасторшей, но в последний момент вернулась и опять надела фартук, на ходу управляясь с завязками на спине.

Не успела она войти в салон и поздороваться с Шагерстрёмом, прост попросил ее присесть и обратился к ней с маленькой, как он сказал, а на самом деле довольно многословной речью – как всегда, похожей на проповедь. Он говорил, как много радости и домашнего уюта принесла она с собой в дом, упомянул ее многочисленные заслуги. Сказал, что Шарлотта Лёвеншёльд стала для них любимой дочерью и ему было бы очень жаль с нею расстаться. Но когда такой человек, как знаменитый заводчик Густав Шагерстрём, просит ее руки, он решительно отбрасывает эгоистические соображения, а от всей души советует принять предложение, поскольку оно намного лучше всего, что она могла бы для себя ожидать.

И ни словом не напомнил, что она уже обручена с его заместителем, пастором-адъюнктом. И понятно почему: и он, и его жена были против этого союза. Бедная девушка, такая как Шарлотта Лёвеншёльд, не должна цепляться за странного парня, который решительно отказывается что-то предпринять, чтобы обеспечить семье безбедную жизнь.

Шарлотта, не поведя бровью, выслушала горячую и убедительную речь проста. Тот решил, что она от радости лишилась дара речи, и, чтобы дать ей время прийти в себя, завел разговор о несметных богатствах патрона Шагерстрёма, его достойнейшем образе жизни, о заслуживающем подражания отношении к подчиненным.

Он ничего не придумывал, даже не льстил – все, что говорил прост, можно было услышать от множества людей: как только заходила речь о Шагерстрёме, все рассыпались в похвалах. И хотя Шагерстрём впервые посетил дом, пастор уже относился к нему как к лучшему из друзей. Легко понять, как рад он вручить судьбу своей неимущей дальней родственницы такому достойному и богатому человеку, как патрон Шагерстрём.

Шагерстрём не столько слушал комплименты в свой адрес, сколько исподволь наблюдал за Шарлоттой Лёвеншёльд. По мере того как говорил пастор, она все более выпрямлялась, а под конец откинула голову и углы рта шевельнулись в улыбке, которую можно было бы назвать презрительной или по крайней мере надменной. Голубые глаза потемнели и сделались темно-синими, как ночное небо.

Шагерстрём оцепенел. Шарлотта Лёвеншёльд оказалась настоящей красавицей, и гордая повадка ее вовсе не выказывала робость или смирение.

Очевидно, его предложение произвело на нее сильное впечатление, но какое именно – определить затруднительно.

Ждать долго не пришлось. Шарлотта дала просту закончить, покраснела и тихо сказала:

– Хотелось бы узнать: известно ли патрону Шагерстрёму, что я помолвлена?

– Да, конечно… – начал было Шагерстрём, но она оборвала его на полуслове:

– Значит, известно… и в таком случае как вы осмелились? Как у патрона Шагерстрёма поворачивается язык делать мне такое предложение?

Она так и сказала: «Как вы осмелились? Как у вас поворачивается язык?», хотя прекрасно знала, кто перед ней: самый богатый и самый могущественный человек во всей округе. Она словно забыла, кто она и кто он. Полунищая компаньонка пасторши повела себя как истинная наследница знатного рода Лёвеншёльдов.

Прост и его жена чуть не упали со стульев от изумления. Шагерстрём удивился не меньше, но быстро взял себя в руки – он все-таки был истинно светским человеком.

Он подошел к Шарлотте Лёвеншёльд, обеими руками взял ее ладонь и осторожно пожал:

– Дорогая фрекен Лёвеншёльд, ваш ответ только усиливает симпатию, которую я испытываю к вам с того момента, как впервые вас увидел.

Поклонился хозяевам, поднял обе руки: нет-нет, что вы, ради Бога не беспокойтесь, провожать меня не надо – и вышел из салона.

Старики восхитились спокойным достоинством речи и манер отвергнутого жениха. И будем честны – на Шарлотту его благородный ответ тоже произвел впечатление.

Желания

Мало ли что, каждая может кого-то пожелать. Никто не мешает.

Но если при этом пальцем не пошевелить – и ждать нечего.

Если ты понимаешь, что неприметна, некрасива и бедна, а тот, кого ты так страстно желаешь, даже не смотрит в твою сторону, что ж, остается мечтать и желать, если так уж хочется. Хоть до второго пришествия.

А если ты замужем, если ты верная жена, слегка заражена пиетизмом и ничто не может склонить тебя к греху? Можешь желать что угодно – все равно останешься при своем.