Проклятие рода

Посольство вошло в огромное квадратное помещение с четырьмя крестовыми сводами, опирающимися на центральный столб. Все стены были также расписаны фресками. Свет проникал внутрь с трех сторон через восемнадцать окон, исполненных в виде спаренных стрельчатых арочек, разделенных колонкой-импостом. С потолка, высотой в четыре или пять человеческих ростов, свисали огромные паникадила, со множеством свечей, которые зажигались в вечернее время. По периметру, за исключением противоположной от вошедших стороны, в две линии были расставлены столы, а вокруг центрального столба устроены особые полки, оббитые яркими шелковыми тканями – поставцы, все сплошь заставленные золотыми и серебряными диковинными предметами – часами, разнообразными сосудами, чашами, кубками, братинами, чарочками, переливающимися эмалью и камнями.

В конце зала, под богатым балдахином на резных столбиках, возвышаясь тремя ступенями над полом палаты, стоял на престоле трон, изготовленный из слоновой кости, на котором сидел человек в длинном бархатном кафтане пурпурного цвета, искусно вынизанном крупным жемчугом и драгоценными камнями. Над ним горела золотом и самоцветами икона, под ней расправлял свои крылья могучий двуглавый орел. Черные волосы выпадали из-под меховой шапки, усыпанной жемчугами с драгоценным крестом наверху. В одной руке он держал длинный чеканенный посох, другой поглаживал узкую длинную рыжеватую бороду. На груди сияла золотая цепь с большим кипарисовым крестом. Взор быстрый, огненный, завораживающий. Вдоль стены, слева, справа от трона застыли, словно высеченные из мрамора, воины в белых одеждах с посеребренными топорами на плечах. Рядом с царем стоял московитский первосвященник преклонного возраста в парадном облачении, опираясь на серебряный посох.

- Великий князь Иоанн! – догадались послы. Их медленно подвели ближе к царскому престолу. Потихоньку, беззвучно в залу просочились бояре, что ожидали до этого снаружи, выстроились в два ряда вдоль столов и застыли, словно снопы. Шествовавший впереди посольства Адашев, показал знаком всем остановиться, не доходя с десяток шагов до царского места, сам подошел ближе, сперва низко поклонился, затем обратился прямо к повелителю.

- Господине, великий царь и государь Всея Руси, архибискуп свейский Лаврентий, великий посол, князь Стен, главный посол, и иные малые послы с челядью бьют тебе челом. Дозволь поклон им передать от свейского короля, ихнего государя.

Иоанн кивнул головой, и окольничий передал послам дозволение.

Рыцари преломили колено, священники ограничились поклоном, не столь глубоким, сколь почтительным. Все прочие опустились на оба колена и коснулись лбом пола. Все шло по тем обрядам, что объяснили шведам заранее. Адашев показал знаком, что можно подняться и продолжил:

- Господине, великий царь, государь Всея Руси, послы свейские бьют тебе челом с дарами от своего государя.

Иоанн снова кивнул согласно головой, и отряженные для этой надобности слуги быстро вынесли и поставили рядом с Адашевым несколько золотых, серебряных чаш и изумительные часы немецкой работы. Было видно, что подарки заинтересовали царя, он с любопытством их рассматривал, не вставая с трона.

Наконец, шведы услышали самого Иоанна:

- Дары и грамоту от короля свейского мы приняли с любовью. – Речь царя была плавная, размеренная, голос приятный, не высокий, не низкий, чуть рокотал в тишине зала, эхом отзываясь от стен. - Наш ответ, мне ведомо, вами получен. - Он чуть повернул голову, краем глаза скользнул по фигуре появившегося вовремя слева от трона думного дьяка Ивана Висковатова, тут же склонившегося в низком поклоне. – Зрю, что новые грамотки вы мне приготовили. – От зорких глаз царя не укрылись бумаги, что держал в руках архиепископ Упсальский. – Что ж, прими и чти, Адашев. Пущай все послушают, владыка, - царь показал рукой на митрополита Макария, - бояре, собор Земской и прочие, – обвел рукой зал. Все низко поклонились. – Токмо суть чти, Алексей, все не надобно.

Окольничий поклонился еще раз, повернулся к Лаврентиусу Петри, принял от него вымученное бессонными ночами письмо – последнюю надежду посольства, развернул, первый лист, что на немецком был писан, тут же за пояс себе заткнул, всмотрелся в русский текст, быстро пробежал глазами, усмехнулся, обернулся к царю и изрек:

- Толкуют о прежнем. Дабы считать тебе, великий царь и государь, братом свейского короля, от того челом бьют, мол не в Новгороде мир подписывать, а в Москве и Стекольне. Дескать, тридцать шесть лет правит свейский король и среди многих государей сходит за равного. В остальном сетуют об убытках, войной вызванных.