Проклятие рода

Ах, как радовалась тридцатилетняя Катаржина избавлению от опеки этих набожных итальянок! Иногда она с любопытством наблюдала за ними и не могла понять – почему ее так волнует собственное тело, а их – нет! Плоть принцессы бунтовала, бурлила, выплескивалась, требовала любви. И вот пришел ее час, закрутил в вихре танца, бросил в объятия любовников… Но! Катаржина всегда помнила свою принадлежность к роду Сфорца. Страсть – да, но чувства и дети – для мужа. Два правила соблюдались ей неукоснительно. Уже сладкая тайная дрожь пробегала по телу, а губы обжигало горячее дыхание любовника, она всегда находила в себе силы в последний момент отстраниться, запечатать его рот пальчиком и отчетливо, хоть голос и прерывался, произнести:

- Так чтобы у меня после детей не было. Помни кто я! Тебе ясно, пан?

- Да, твоя милость! – Немедленно соглашался шляхтич, изнемогавший от желания утопить себя во влаге ее тела, но предупрежденный чьей спальни порог он переступил.

А после, эти задиристые и любвеобильные шляхтичи могли думать, что угодно, проснувшись в огромной кровати Катаржины, но любые попытки продолжить отношения после безумной, пронизанной огнем страсти, ночи, гасли, как свечи, одним дуновением губ принцессы:

- Это перстень Сфорца! – С легкой усмешкой, заранее наслаждаясь ожидаемым эффектом, Катаржина демонстрировала драгоценность случайному избраннику на одну ночь. Перстень со странным, неведомым ей камнем, принцессе действительно подарила мать на шестнадцатилетие. Он был велик Катаржине и не держался ни на одном пальце. Она быстро разгадала его секрет - камень сдвигался, открывая небольшую полость в золоте. Для яда! – поняла Катаржина предназначение потайного углубления. Конечно, принцесса и не помышляла кого-то отравить, хотя… вдруг пригодится. Зато кто не знает в польском королевстве о перстнях дома Сфорца? Интуиция никогда не подводила молодую женщину, и перстень всегда хранился в ее спальне, подле кровати.

Шляхтич, заставивший содрогаться под собой первую польскую красавицу, а потому возомнивший, Бог весть что о себе, на глазах немел, бледнел, с ужасом смотрел на предъявленный предмет, его любовный пыл превращался в животный страх, выступавший бисеринами пота на лбу, взгляд испуганно метался, то стараясь заглянуть в глаза Катаржине, то возвращаясь к перстню. Ее улыбка становилась еще коварнее, а губы тихо шептали:

- Эта ночь лишь твои сновидения. Одно слово и… - Тонкий пальчик осторожно сдвигал камень в сторону. Шляхтич униженно сползал с кровати на пол и божился Пресвятой Девой Марией и вкупе с ней прочими святыми, что его здесь никогда не было.

Лишь однажды, златокудрый красавец родом с Мазовии не испугался ее слов. Он с предсмертной тоской заглянул в глаза Катаржине и тихо ответил:

- Я готов умереть за свою королевишну!

- Значит, умрешь! – Качнула головкой красавица. – Уходи немедленно!

- Да, твоя милость!

Шляхтич поднялся с постели, неторопливо оделся, затем поклонился в ноги принцессе и с достоинством удалился, гордо подняв голову. Катаржина тут же позвала кого-то из служанок, приказала разузнать его имя и немедля написала краткую записку брату-королю с просьбой отправить шляхтича туда, откуда обычно не возвращаются. Спустя день она поинтересовалась, исполнена ли ее просьба.

- Да, твоя милость. – Склонилась перед ней верная Малгожата. – Я справилась у секретаря его королевской милости. Пан… - Но Катаржина приложила покачала головой, имя не должно произноситься, и служанка тут же осеклась, поправилась. – Сей пан отправлен к Днепру против татар.

А еще через месяц, та же Малгожата обмолвилась будто невзначай:

- Сей пан, о котором твоя милость спрашивала, погиб в сабельной схватке.

- Жаль его… но это его судьба - Подумала про себя Катаржина и тут же забыла. Это было ее третье правило! Один любовник – одна ночь. Никаких привязанностей.

И какая ж теперь ее ждет судьба? Она станет герцогиней? Да, сначала герцогиней, а потом королевой! Этот Эрик совершил глупость, нет, не глупость, хуже! Он оскорбил ее, предпочтя иных принцесс и королев, которые выдают себя за девственниц. Он глубоко пожалеет об этом, лишившись короны в пользу моего будущего мужа, ибо так решила я – Катаржина, чьей матерью была сама Бона Сфорца. Я буду править Швецией! – Она посмотрела в зеркало и была удовлетворена своим отражением. Перед ней сидела королева.

Глава 6. Опричь земного.

Тени метались вслед за язычками пламени, огонь беспощадно съедал воск свечей, ускоряя собственную погибель. Тени обступали со всех сторон, увеличивались в размерах, заползали на своды потолков, сталкивались, теснили друг друга, стремясь одна раньше другой нависнуть над головой, взять верх над царем, заставить его согнуться и затем уж растоптать… Стоя на коленях перед образами, Иоанн старался не обращать на них внимание, сосредоточившись на Спасителе - глаза в глаза, повторяя одно и тоже заклинание:

- Нет власти кроме, как от Бога! Кто власти противится, тот противится Богу, Его повелению. Кто противится Богу, тот есть отступник! Нет власти кроме, как от Бога…