Проклятие Саана

Когда эта информация дошла до Филиппа, он был до крайности недоволен, и какое-то время ему понадобилось для переоценки ситуации. Но в конце концов он решил, что расстояние ничего не меняет, да и отомстить сестре хотелось лично. А где это лучше сделать, как не в глухом лесу, где нет и не могло быть лишних свидетелей? Да еще тогда, когда одноразовый маячок для открытия неотслеживаемого портала имелся у горничной при себе?

Я, правда, подозревал, что одной Лу дело не закончится и поутру мы нашли бы в доме не один, а сразу три женских трупа плюс один детский, однако горничная верила своему избраннику безоговорочно. И сделала все именно так, как он приказал: сварила двойную порцию сонного зелья, опоила госпожу и ее маленькую дочь, приготовила портальный маячок, в нужное время его активировала одновременно с артефактом, делающим поместье недоступным для других порталов…

Однако Филипп так и не пришел. Они с матерью прождали его до самого рассвета. Несколько раз пытались связаться, однако и тут не преуспели – к переговорнику младший Леман так и не подошел. После этого мать заподозрила неладное. Велела дочери оттащить опоенную зельем хозяйку к озеру. После чего они вдвоем привязали к ее ногам тяжелый камень и скинули в воду.

Говорят, в старину именно так поступали с одержимыми и еретиками. Якобы вода как символическое воплощение силы светлых богинь смывала все грехи, а госпожа Луара, по мнению женщин, другой участи не заслужила.

– Что вы сделали с девочкой? – напоследок спросил я, хмуро оглядев сжавшуюся в комок горничную.

– Н-ничего. Спит у себя в комнате. Она же невинное дитя… а мы совсем не убийцы.

Не убийцы, говоришь?

Я только головой покачал, в который раз поражаясь про себя людской слепоте.

Как же легко смертные готовы обманывать других и особенно себя. Дабы не чувствовать угрызений совести, готовы придумывать самые невероятные оправдания. Божий промысел, борьба со злом, жертва во имя всего доброго и светлого, ради которого можно мучить, грабить и даже убивать… Интересно, есть ли предел человеческой глупости? И насколько далеко способен зайти человек в попытке оправдать свои слабости?

Порой мне казалось, они способны оправдать абсолютно все. Хотя иногда… очень редко… на моем пути все-таки попадались и те, кто был готов ответить не только за свои, но и за чужие ошибки. Причем и одни, и вторые внешне ничем друг от друга не отличались, так что я решительно не понимал, почему одни в попытках обелить себя были готовы врать, изворачиваться и убивать, тогда как другие, напротив, отдавали собственные жизни ради того, чтобы спасти кого-то другого.

Я размышлял об этом всю дорогу до озера, а когда вернулся и обнаружил, что Нардис с несчастным видом стоит у воды и держит на руках безвольно обмякшее женское тело в безнадежно мокрой ночной сорочке, у меня что-то неприятно царапнуло внутри.

– Вильгельм… – прошептал парень, подняв на меня отчаянно большие глаза. – Она… она не дышит!

– Мама! – вскрикнула тем временем горничная, разглядев лежащее у кромки леса второе тело. После чего рванулась особенно сильно и, оставив у меня в руке кусок собственного платья, помчалась к матери, крича по дороге: – Ты убил ее! Убил! Она была во всем права!

Я не стал ее разубеждать. Судьба Лемана и его дочери волновала меня гораздо больше полоумной фанатички, поэтому я в мгновение ока оказался рядом с Нардисом. Однако Лу и впрямь не дышала. Ее сердце не билось. Кожа была смертельно бледной, а губы отчетливо посинели. Более того, за то время, что я отсутствовал, ее аура успела полностью угаснуть, хотя этого никак не могло… не должно было случиться!

– Ма-ма-а… – заголосила упавшая возле тела матери горничная и снова разрыдалась. – Богини их покарают! Вот увидишь! Они отомстят за твою смерть!..

Я невольно поморщился.

– Я сделал все, как положено при утоплении, – сглотнул Нардис, протягивая мне Лу. – Сначала лицом вниз, на колено, чтобы вода вышла… потом попытался помочь ей снова дышать, но она только глаза открыла, увидела меня, улыбнулась, вздохнула и… все.

То есть поначалу она все-таки дышала?

Я резко обернулся к воющей над телом матери девчонке.

– Что за зелье ты ей дала?!

Однако та не услышала – так и продолжала рыдать, уткнувшись носом в грудь трупа. Пришлось открыть портал, чтобы сэкономить время, и хорошенько ее встряхнуть.

– Какое зелье ты дала хозяйке?!

– С-сонное, – вздрогнула от неожиданности горничная и подняла голову, с ненавистью уставившись на меня снизу вверх. – Я сама варила.

– Твоя мать туда что-то добавляла?

– Д-да. Она сказала, что надо наверняка, и что-то подсыпала, пока оно еще не остыло.

– Что именно? Лепестки, траву или ягоды?

– Ягоды.

– Синие или черные?

– Синие… вроде, – не слишком уверенно отозвалась горничная и снова начала тихонько подвывать, когда я раздраженно дернул щекой.

– Вилли? – дрогнувшим голосом окликнул меня Нардис, так и держащий на руках бездыханное тело Лу. – Она ведь поправится, да? Она проснется? Ты же сможешь ее спасти?!