Проклятие Щелкунчика

— Если вам нужен меч, вы поможете мне, — я вышла, надеясь, что мистер Дроссельмейер последует за мной. Увидев Филипа, он, несомненно, поймет, насколько ужасна ситуация, и поможет.

Мистер Дроссельмейер уставился на деревянную фигуру Филипа и повторил:

— Я не могу отменить проклятие. Я ничего не могу сделать.

Я покачала головой, отказываясь верить.

— Должно быть что-то, что вы можете сделать.

— Боюсь, что нет.

Я заткнула меч за пояс и скрестила руки на груди.

— Я не отдам вам меч, пока вы мне не поможете.

— Меч был платой за волшебный клубок пряжи, а не за какие-то будущие услуги.

Я уставилась на свои ноги, не в силах встретиться с ним взглядом. Он был прав; он уже заплатил за оружие. Без клубка пряжи я бы никогда не смогла найти Кракатук и разрушить проклятие. Но разве мистер Дроссельмейер не видит, как важен для меня Филип? Как он мог позволить невинному человеку страдать? Отсутствие сочувствия у мистера Дроссельмейера задело меня за живое, но это не давало мне права нарушить обещание.

Я неохотно протянула ему рукоятку меча.

— Пожалуйста, если вы что-нибудь знаете, скажите мне, — я повернулась к неподвижной фигуре Филипа. — Я не могу жить без тебя Филип. Я люблю тебя. Ты мне нужен. Ты мой друг, мой доверенный. Без тебя я не была бы такой, какая есть сегодня.

Воздух вокруг Филипа замерцал. Крошечные частицы золотой и серебряной пыли двигались в завораживающем танце. Постепенно глаза Филиппа приобрели глубину и ясность. Он несколько раз моргнул, словно проснувшись ото сна, а затем открыл рот. Сначала ничего не выходило, но потом он произнес:

— Я тоже люблю тебя, Клара.

Не успела я опомниться, как он спрыгнул с Эйса. Поднял меня за талию и закружил.

— Не понимаю, — всхлипнула я от радости.

— Только настоящая любовь может разрушить чары, — сказал Дроссельмейер. — Я не мог помочь тебе, Клара, потому что ты должна была сделать это сама.

Как только Филип опустил меня на землю, я посмотрела на мистера Дроссельмейера.

— Значит, вот оно что? Проклятие разрушено? — я вытащила Щелкунчика. — Он больше никогда не сможет причинить мне боль?

Мистер Дроссельмейер кивнул.

— Щелкунчик безвреден. Проклятие уничтожено раз и навсегда, но это не значит, что ваше путешествие закончилось. Понимаю, не многие знают о ваших отношениях с Филипом.

Мой восторг прошел. Отец никогда бы не позволил мне выйти замуж за Филипа. Впервые в жизни мне было все равно. Я вернусь в Шенбрунн, чтобы сообщить отцу, что я в безопасности, но я не останусь. Я устала чувствовать себя виноватой за то, кем была, и пытаться быть кем-то, кем не была. Я любила отца, но не могла пожертвовать собой и стать оболочкой самой себя, чтобы он гордился мной.

Я сжала руку Филиппа.

— Я отрекусь от своего титула, чтобы быть с тобой.

Его глаза наполнились слезами.

— Ты не можешь. Ты единственная наследница.

— Да, могу. Уверена, отец найдет кого-нибудь другого, чтобы взойти на трон. Я лучше буду счастливой кочевницей с тобой, чем несчастной императрицей с супругом, которую не люблю.

— Ситуация может быть не такой ужасной, как вы думаете, — сказал мистер Дроссельмейер.

Я вежливо улыбнулась ему, оценив его старания быть оптимистом, хотя и сомневалась в правоте, что меня вполне устраивало. Ради Филиппа я была готова пожертвовать своим титулом, королевством и домом. Для него я бы прекратила гоняться за одобрением отца и попыталась заполнить пустоту, вызванную смертью матери. Это было ужасно, что она умерла от родов, но я, наконец, поняла, что никакое самобичевание не вернет ее обратно. Что касается моего отца, я надеялась, что он примет меня такой, какая я есть, и будет гордиться мной настоящей, а не такой, какой он хотел меня видеть.

Пришло время по-настоящему начать жить с Филипом. Я любила его. И он любил меня. Мы столько всего пережили вместе в этом путешествии, что наши чувства нельзя было изменить. Я буду сражаться за нас, чего бы это ни стоило.

33

. Клара

Я смотрела на широкий, трехэтажный, маслянисто-желтый дворец Шенбрунн, фонтаны и сады перед ним. Дворец был такого размера, как и всегда, и все же после моего путешествия он казался маленьким. Он был важный, но уже не центр моей вселенной, теперь, когда я знала, сколько всего было в мире.

Живот скрутило. Я была рада увидеть свой дом и броситься отцу на шею, сказать, что все в порядке, что проклятие снято. Но я ненавидела, что после счастливой новости мне придется разочаровать его своим решением о моем будущем. Но каким бы болезненным и жестким ни был этот разговор, он должен состояться. Я должна была оставаться верной себе и своей любви к Филипу. Я не могла выйти замуж ни за одного из четырех принцев, ни за кого-либо еще, кроме Филипа. Я больше не могла притворяться, что моя любознательная и предприимчивая натура была чем-то, чему меня можно было научить, или что со временем это пройдет. Это было то, кем я была, и пришло время отцу либо принять меня настоящую, либо отпустить.

Когда мы подъехали к входу, мое сердце забилось.

— Мы прибыли. Обратного пути нет, — мой голос дрожал, и Филип переплел свои пальцы с моими.