Проклятие Синь-камня: книжка о потерянной любви

Первой и самой лёгкой целью разбойника должен был стать однорукий, но местный почему-то помчался за Мартином – видимо решил, что это вожак, а остальные не представляют угрозы. Бежали в подъём по скользким листьям и торчащим ото всюду кореньям. Парень двигался быстрее, но не знал этого леса, а юродивый ловко срезал пусть, и не отставал. Беглец с преследователем выскочили на лужайку, и мимо плеча просвистел бердыш, пущенный как копьё. Он звонко воткнулся в дерево, одиноко стоявшее на открытом месте у какого-то валуна.

Неудачный бросок бердыша меняло дело. Мартин бросился к стволу и одним мощным рывком выдернул оружие. Обращаться таким сложным инструментом юноша не умел, поэтому просто развернулся, выставив его перед собой. Остановиться и понять, чем ему грозит боевой топор в руках подростка, местный не успел – наконечник точно вошёл ему в горло. Мужик булькнул, и отступил за валун. А из его горла на камень удалила струя яркой крови. На следующем ударе сердца юродивый был мёртв.

Мартин подлетел к противнику, чтобы добить, если потребуется. Но увидел, что кровь на валуне шипит, пузырится и испаряется, слово вода на жаровне. А от камня исходит голубоватое свечение. Пораженный юноша бросил бердыш и поднёс руку к тому месту, которое ещё недавно было испачкано алым. Камень оставался чист.

И тут Мартина бросило в дрожь. Соки в его жилах сначала загустели, а потом, словно прорвав плотину, хлынули по всем членам, норовя их разорвать. Нательный крест накалился, Мартин рухнул без чувств.

Сколько пролежал юноша, он не знал. Когда очнулся, лес вокруг молчал. Мартин испугался, что оглох, но вокруг просто стояла зловещая тишина. Парень ощупал руки и ноги – они вроде были целы. Рядом лежал труп разбойника. Душегубство, пусть даже в целях самообороны, было плохим поводом для хвастовства. Поди потом докажи, кто напал первым. Он отволок тело в ближайшее логовище, и завалил листьями. Тоже было сделано и с окровавленным бердышом, а красный след на земле у камня парень аккуратно присыпал.

Тяжесть убийства давила. Но распалить раскаяние он не успел.

– Мартин, ты давно здесь? Мы тебя уже с час ищем, – Мишка выбрался на поляну, следом плёлся Васька.

Оба приятеля были живые, но измученные.

– Ты нашел Синь-камень! – радостно закричал однорукий и подошёл к валуну.

Глыба и Мартин безмолвствовали. Обоим рассказывать было нечего. Языческое капище мордвы (или, может, более древних хозяев этих мест) продолжало хранить вековые тайны. А помощник кузнеца просто не понимал, что случилось. Знал только, что случайно принёс неведомому духу человеческую жертву и, возможно, подцепил старинную заразу.

Крысиный хвост вместе с другими «жертвами» своих спутников Мартин тоже предложил идолу в качестве дара. Но никакого ответа от Синь-камня не последовало. Впрочем, Мишка и Васька всё одно были довольны. Они преодолели трудный путь, обманули разбойника и исполнили необычный ритуал. Осталось только дождаться ожерелья из девок на шее.

Приятелям Мартин наврал, что местный потерял его в роще, а потом убрался восвояси. Рассказами о лесной погоне был заполнен весь обратный путь. Но парням пришлось бы заночевать в поле, если бы не прояснилось, и на чёрном небе не проявился контур Преображенского храма. Этого направления и держались, покинув село мальчиками, а вернувшись – мужчинами.

* * *

В ноябре Геля простыла и захворала. Изба Назара на ночь делилась на мужскую и женскую половины толстой холстиной, но через неё Мартину было слышно, как тяжело девушке. Лежать и тратить время на лечение Геля отказывалась, и днём по-прежнему хлопотала. Но от инфлиенции стала похожа на тень – заходилась кашлем, сильно осунулась и всё время держалась за рёбра.

Однажды Геля принесла Мартину обед прямо в кузню. Назара дома не было, и женщины решили не собирать на стол. Хозяйская дочь поставила еду на верстак, развернулась уйти, и зашлась страшным приступом. Девушку трясло и корёжило. Казалось, сейчас она рухнет замертво. Когда кашель утих, Геля бессильно облокотилась на стену и принялась жадно дышать, словно рыба на берегу.

Мартин вспомнил мать – как она болела, и как умерла. И на него накатила такая отчаянная жалость, что он придвинулся к девушке и осторожно её обнял. Обнял исключительно по-братски, без страсти. Но близость девичьего тела, его трепет и чувство сострадания… Эти переживания перевернули внутри всё.

Сперва его кровь снова загустела, как было у Синь-камня, а потом забурлила. Инструменты в кузне попадали, в горне вспыхнул огонь, а стены пристройки выгнулись. И на них с Гелей обрушилась невероятной силы волна. Она буквально впечатала девушку в стену, а Мартина – отбросила на несколько шагов назад.

Он стоял посреди кузни, и не понимал, что случилось. Голова раскалывалась, пламя в гоне погасло, шторм в крови постепенно стихал. Геля испуганно смотрела на Мартина. Её лицо порозовело, она не кашляла, дышала ровно и недоумённо ощупывала грудную клетку.

– Что ты сделал? У меня больше ничего не болит.

– Кажется, я тебя вылечил.

– Я ничего не успела понять. Ты колдун? Как твоя мать, да?