Проклятие Синей Розы

И всё же было в ней что-то притягательное, тёплое, как домашний уют, хотя Хейд и сам не хотел признавать этого. Но он привык. Нет, не полюбил, но привык. И не будь Лауры, он смирился бы. Но его сводная сестра была дороже ему собственной жизни, и он не мог, не хотел от неё так просто отказываться. Не теперь.

Однако чувство вины он сейчас испытывал не перед ней, а перед Марисоль – знахарка заслужила счастья. Не такого, какое он мог ей предложить. Пусть телом Хейден теперь и принадлежал ей, но вот душа всё так же мучительно, но непрестанно тянулась к Лауре. Он любил её, он только сейчас понял, насколько любил…

***

 Марисоль долго лежала, не шевелясь на своей кровати, обнажённая, но счастливая, и улыбка не спешила сходить с тонких губ. Впервые она была счастлива, настолько, что готова простить всех богов и себя за некрасивую внешность, за судьбу, что сама не выбирала… Хейден был с ней. Он сам захотел этого.

Теплота всё ещё разливалась внизу живота божественными ощущениями радости и счастья. Физическая боль была лишь сладким напоминанием случившегося, и девушка радовалась даже ей и была уверена – теперь всё получится. Всё сложится. И они будут счастливы. Она усмирит Зверя внутри своего мужа, и у них родятся самые прекрасные на земле дети, потому как брак их был благословлён богами.

Пусть её невозможный Хейден был упрям. Он ушёл, едва всё закончилось и их тела насытились друг другом. Ему было тяжко… Марисоль понимала это. Она знала, как непросто самцам ломать себя, подстраиваться под обстоятельства, память предков услужливо подсказывала ей об этом. А потому она должна быть терпелива.

Она – женщина и способна с этим справиться. Её муж смирится и, наконец, обретёт покой в тихой семейной жизни. А она будет ждать этого момента терпеливо и со смирением.

Но как же ей хотелось сейчас его обнять. Просто прикоснуться, почувствовать напряжённые мышцы под загорелой кожей. Или, хотя бы, просто увидеть…

***

Хейден чуть вздрогнул, когда тёплые маленькие ладони легли на его плечи, лишь слегка сжав их. Марисоль не вытерпела и пошла вслед за ним, в ночь, от которой скоро останется одно только воспоминание. Но, зато, какое!

Парень хотел привычно разозлиться на девушку, но, почему-то, не смог. То ли смертельная усталость, то ли чувство вины лишили его последних сил. И он продолжал молчать, благо, и она не лезла с разговорами. Лишь присела рядом, прижавшись всем телом.

Нет, ему по-прежнему не хотелось обнимать её в ответ. Но и былое напряжение исчезло. Он не замёрз, но с ней ему было теплее. И, наверное, не так одиноко.

А после она уткнулась лбом в его крепкое плечо, и прошептала:

- Не мучай себя. Ты не обязан любить меня. Я всё понимаю. И справлюсь с этим. Но ты должен знать: я люблю тебя, Хейден. Просто знай.

Он не ответил, ком встал в горле от злости, впервые – на себя.

А сердце… Сердце скрутило колючей проволокой, нещадно терзавшей живую плоть.

Что он наделал. Что же он наделал…

Глава одиннадцатая. Ждать рассвета. (Часть 1)

Поцелуй затянулся, обещая перерасти во что-то большее. Лаура разомлела в жарких объятиях француза, а месье Бертран уже всё настойчивее пытался проникнуть под одежду девушки, постепенно стаскивая с плеча рукав свободного платья, покрывая обнажившуюся кожу нежными поцелуями.

Слишком быстро, слишком необдуманно… На ум почему-то пришло осуждающее лицо Хейдена. И что-то ещё мешало, невидимое, но ощутимое, неприятное… Предчувствие?

- Гаспар, остановись…

До того слишком долго доходил смысл слов Лауры, глаза мужчины были затянуты сладостной пеленой, он весь находился в предвкушении близости и, отрываться от неё, должно быть, ему ужасно не хотелось.

- Что такое, ma rose?...

А Лаура вместо ответа замотала беспокойно головой, чтобы понять причину своего внезапного беспокойства. Да вот же она – Мари! Стоит у самой двери, переминаясь с ноги на ногу, а глаза полны ужаса и слёз. Подбородок дрожит, а она всё не решается подойти ко взрослым, застуканным за пикантным занятием… Нет, Гаспар её по прежнему не видел, а потому с удивлением следил за траекторией взгляда Лауры, ничего не понимая. Но беспокойство передалось и ему.

- Что случилось, дорогая? – вновь спросил он, но девушка не обратила на его слова никакого внимания.

- Мари?! – вместо этого воскликнула она, и девочка, моргнув, вдруг заголосила.

- Беги, Лаура! – умоляюще призвала малышка. – Она уже близко!

Но дверь в тот же миг распахнулась с небывалым грохотом, хотя для сущности, оказавшейся за ней, наверное, материальная преграда преградой не была.

Чернота, показавшаяся за ней, колыхалась в воздухе тёмными эфемерными лентами, то расплываясь туманом, то ненадолго принимая очертания стройного женского силуэта. Глаза ужасающего создания горели яркими огоньками и формы не меняли. А злость и ненависть, исходившая сейчас от них, ощущалась всей кожей и позвоночником, и слово «страх» тут казалось совсем неуместным – скорее дикий ужас, что комом засел в горле и физически не мог вырваться наружу.