Проклятие Слизерина

Антонин сладко, во весь рот, зевнул, с хрустом потянулся.

— Спокойной ночи.

Едва его голова коснулась подушки, спальню огласил громогласный храп. Пологи покачнулись, как при штормовом ветре, кроватные шесты заходили ходуном. Том поспешно зажал уши, даже Пиклс не храпел так громко.

— Мамочка, забери меня домой, – простонал Августус, накрывая голову подушкой.

Том со всей ясностью осознал, что заснуть уже не сможет, потому запустил руку под кровать. Щелкнули замочки чемодана, пальцы настойчиво ощупали содержимое. Том нахмурился, точно помнил, что еще перед сном на этом самом месте оставил «Родословные волшебников сквозь века», но теперь фолианта нет. Он медленно сполз с кровати, вновь обшарил весь чемодан, под пальцы услужливо скользнула небольшая книжка в мягком кожаном переплете. Том, не раздумывая, цапнул ее.

Под оглушительные рулады Антонина и тихие ругательства Августуса, Том незаметно выскользнул из спальни. Общая гостиная, как и положено в ночное время, пустовала. Он приблизился к кожаному дивану, что лениво расположился возле камина. Совсем уснувшее было пламя вздрогнуло, словно испугавшись припозднившегося посетителя, затем разгорелось ярче. В оранжево–красных отсветах пламени диван, обтянутый кожей цвета болотной тины, казался совсем бурым, словно неведомый лесной зверь.

Том присел на диван, с интересом повертел находку – тетрадь в черной потертой обложке, та самая, что обронил чудаковатый старик в Косом переулке. Странно, что именно она попалась в руки. Насколько он помнил, тетрадка с того памятного дня пылилась на самом дне чемодана. Том, увлекшись необычными школьными принадлежностями и учебниками, совсем забыл о ней.

Побуревшие от долгой жизни пергаментные страницы покрывали мелкие, но ровные чернильные буковки. Прежний владелец использовал тетрадь в качестве записной книжки, в которой встречались цитаты и выдержки из мудрых книг, на полях стояли пометки в виде вопросительных и восклицательных знаков. Кое–где страницы выцвели, в некоторых местах чернила стерлись, на их месте расползались жирные пятна. Том несколько раз пролистал тетрадь, но те слова, что все‑таки удавалось прочесть, плохо увязывались в осмысленное описание.

— Том.

От неожиданности Том выронил тетрадь, круто обернулся. В двух шагах от дивана в полосатой пижаме стоял заспанный и растрепанный Элджи. Сонные глаза удивленно расширились, смотрели мимо, на пол возле ног Тома.

Том перехватил взгляд: на малахитовом с большим ворсом ковре почти утопала оброненная им тетрадь, незапятнанные чернилами страницы смотрели в потолок. Брови Тома взметнулись вверх, он два раза перелистывал тетрадь, но пустых страниц не было. Чистые страницы шелохнулись, невидимое перо заскребло по ним, оставляя горящий изумрудный след, что складывался в знакомые закорючки.

Элджи приблизился, в глазах не осталось и малой толики сонливости, смотрел с восторженным интересом.

— Ух, ты, а что это?

— Не знаю, – ответил Том честно.

Он странно разволновался, сердце заколотилось чаще, как, впрочем, и всегда, когда на его глазах совершалось нечто волшебное. Том чертыхнулся, разозлился сначала на себя за пугливость, затем на любопытного Элджи, которому почему‑то не спится.

— Ты чего пришел?

— Тебя позвать. Антонин уже не храпит, на другой бок перевернулся. Августус тоже уснул.

Элджи присел рядом с тетрадью, осторожно, словно боясь, что буквы разбегутся, коснулся пальцами страницы.

— Буквы знакомые, а вот слов не разберу.

Том тоже приблизился. Некоторые слова показались знакомыми, он видел такие лишь однажды – на страницах старой Библии, что бережно оберегалась отцом Настоятелем.

— Похоже на латынь.

— Жаль, что не можем прочесть, – огорчился Элджи.

Том вздохнул разочаровано, даже со словарем он вряд ли осилит древний текст. Все как‑то некстати. Тетрадь эта… уж больно странная, как, впрочем, и старик, что ее обронил.

— Вы что тут делаете?!

Возле лестницы, что вела в спальни мальчиков, стоял Сенектус. Вид у него был не самый доброжелательный, даже грозный. Том, безмолвно шлепая губами, как выброшенная на берег рыба, судорожно попытался вспомнить, что же он тут делает.

— Ой, Сенектус, – обрадовался чему‑то Элджи. – Как хорошо, что ты пришел. Ты же знаешь латынь?

Сенектус, сбитый с толку неожиданным вопросом, остановился на полдороги, с недоверием оглядел побледневшего Тома.

— Ну?

Улыбка на лице Элджи стала еще шире.

— Мы тут текст нашли, а прочитать не можем. Помоги, пожалуйста.

Сенектус с опаской принял из рук брата тетрадь, с его лица не сходило выражение высокомерности, но Том чувствовал его волнение, хотя и не мог понять, с чем оно связано. Взгляд Сенектуса скользил по пожелтевшей странице, лицо все больше хмурилось, брови сурово сшиблись на переносице. Элджи нетерпеливо приподнимался на носочки, надеясь, увидеть в непонятных буковках то же, что видит старший брат. Том не на шутку разволновался, во рту пересохло. Наконец, Сенектус нарушил молчание, спросил строго:

— Чья тетрадь?

— Его, – указал Элджи на Тома.

— Она не из списка учебников, – попытался неловко оправдаться Том.