Проклятие Солнца

— Ты никогда никому не помогал, кроме Алриата, который, к слову, зажимал десятки девчонок, не особо интересуясь их мнением, но почему-то ты вмешался только когда это коснулось Калерии.

Зелёный взгляд этерна остановился на лице Себастьяна.

— Сверр, я тебя предупреждаю первый и последний раз — не испытывай моё терпение.

— Я тебя тоже хочу предупредить, этерн. Калерия выбрала Верлена, теперь она его официальная невеста.

Беарниец внимательно следил за выражением лица этерна, пытаясь разглядеть хотя бы отголоски чувств, но Кетро умел держать себя в руках.

— Прекрасно. Наконец-то, этот фарс с двойной помолвкой закончился.

Даже не утруждая себя тем, чтобы скрыть перемещение, прямо из целительского блока Кетро телепортнулся на заснеженный пик и позволил вскипающей крови выплеснуть раздражение. Через мгновение заснеженная вершина горы Вер-Аэрдэ, сверкавшая девственной белизной, превратилась в чёрное пятно. Внутренний огонь вырвался, охватил всё тело этерна, не только расплавил снег, но испарил и влагу.

— Что со мной происходит? — произнёс Илрэмиэль, мрачно разглядывая результат своего гнева. Ответом стало лишь равнодушное молчание. Словно это могло что-то исправить, он прокричал свой вопрос ещё раз. Так громко, что эхо прокатилось над горами.

* * *

Пришлось рассказать матери про браслет. Ему не хотелось в приступе очередного гнева спалить Академию, выдать себя или навредить кому-либо. Подобное случилось в детстве, когда он однажды снял браслет без разрешения.

— Илрэмиэль, что ты опять натворил?! — причитала мать, в ужасе оглядывая полностью выжженную детскую. Илрэмиэлю было семь. Они уже пару лет жили в городском особняке лорда Кетро, который мало интересовался сыном жены. Хотя мать тоже мало внимания уделяла Рэму. Сколько он себя помнил, она всегда была встревожена, они всегда куда-то бежали и где-то прятались. В доме Алехара мать немного успокоилась, но всё равно всегда была занята. Словно вместо вечной гонки за безопасностью, она нашла новую цель.

Словом, Кетро всегда был предоставлен сам себе, и находил занятие как мог. Ему просто захотелось снять браслет, который всегда был на его запястье. Это оказалось непросто. Застёжки на серебряном изделии не обнаружилось, Рэм перепробовал кучу ножниц, ножей и даже кинжалов, пару раз порезался, но браслет удалось снять лишь ритуальным кинжалом жреца рода Кетро, который в тот день удачно заехал к Алехару по делам.

Илрэмиэль тихонько вытащил кинжал из широких складок балахона служителя храма и мерцающий золотой клинок легко справился с серебряным браслетом.

Он сделал это в своей спальне и едва браслет соскользнул с запястья, как рука вспыхнула алым пламенем. Рэм с интересом уставился на собственную конечность. Теоретически он знал, что огонь обжигает, однажды видел ожоги повара, которого отец легко вылечил. Но почему-то пламя, охватившее руку Илрэмиэля, не жгло его. Огонь перекинулся на вторую руку, охватил всё тело, и тут он испугался. Заметался по комнате, начал кататься по полу, пытаясь сбить пламя, в итоге лишь поджёг ковёр, мебель и спалил комнату дотла.

— Рэми, — Гиэлрин изо всех сил старалась говорить мягко. — Тебе нельзя снимать этот браслет, понимаешь? В Гехарийской империи использовании стихийной магии карается смертной казнью, сынок.

Слова матери долетали словно издалека, Рэм удивлённо оглядывался по сторонам, не в силах поверить, что это именно он превратил комнату в настоящее пепелище.

— Мы скажем Алехару, что ты играл со свечами, — спокойно продолжала мать. Хотя Рэм прекрасно знал, что это лишь видимость спокойствия. Голос её подрагивал. — Загорелась занавеска, ты испугался, выбежал из комнаты, а пока искал меня — комната сгорела дотла. Хорошо?

Он кивнул. Мама всегда знала, как лучше поступить. Он слушался её, когда они сбежали от тех страшных огненных людей, которые держали их в плену. Он слушался, когда они попали к этернам. Рэм всегда делал так, как говорила мама. Он с детства знал, что мама знает, как будет лучше.

— Ничего, дорогой, — она привлекла его к себе, погладив по голове. — Однажды ты станешь императором, перепишешь дурацкие законы, и никто не посмеет и слова сказать против тебя или твоей магии. Потому что ты у меня самый сильный и непобедимый мужчина в мире, запомни это Илрэмиэль.

Он верил… Он верил всему, что говорила мать, потому что она никогда не ошибалась. Она сказала, что они сбегут и они сбежали. Сказала, что будут жить в безопасности в красивом доме, и они жили. Сказала, что он станет самым сильным, и он стал. Она сказала, что он станет императором…

— Мама, мой браслет сгорел, — спокойно произнёс Илрэмиэль, внутренне готовясь к напору материнского недовольства.

— Что?! Как это случилось, Рэми? — Гиэлрин поднялась с кресла и подошла к сыну, внимательно взглянув в такие же зелёные, как у неё самой, глаза.

— Гнездо ялтагов оказалось больше, чем предполагалось. Напалм закончился, я оказался в опасности и случился выброс силы, который уничтожил браслет.

Уголки губ Гиэлрин дрогнули в улыбке.