Проклятие Спящей красавицы

С пожилой актрисой Эллиной Оля стала общаться очень тесно. Та ей, во-первых, искренне нравилась, во-вторых, оказалась полезна. У женщины хоть и не было больших ролей в кино, зато имелись связи. Она могла пройти куда угодно, хоть на киностудию, хоть на закрытую вечеринку. На одной из таких они вновь встретили Аллу.

– Мамуля, – обрадовалась Эллине она. Трезвая, собранная, одетая в скромное платье, Алла выглядела хорошо, располагающе.

– Не называй меня так, – поджала губы та, но тут же рассмеялась. Оля поняла, что они смоделировали ситуацию из сериала, в котором когда-то играли. – Ты что сегодня такая… ни-какая?

– Утром кастинг. Забежала на полчасика. Не смогла отказать устроителю вечеринки, он мой давний приятель. – Алла переключила свое внимание на Лялю. – А кто это с тобой? Родственница? Я уже видела вас вместе.

– Племянница.

– Та самая Софочка? Из Одессы?

Подмигнув Оле, «тетя» ответила утверди-тельно.

– Ты не преувеличивала, она красавица!

Потом, когда Алла ретировалась, Эллина разъяснила:

– Есть у меня племяшка. Внучатая. Как она хотела в сериале со мной сняться! Я режиссера просила за нее, вот тот только роли без слов готов был дать. Но ради такой ехать, сама понимаешь…

Так Оля стала Соней. Для Аллы Даяновой. Женщины, которой умудрилась набиться в подружки.

Это оказалось несложным делом! Алла была готова сблизиться с каждой более или менее приятной женщиной не из артистического мира. А тут молодая одесситка, переросшая мечты о кино, контактная, позитивная и, что немаловажно, живущая в отличной квартире в центре. Сама она, вернувшись из Америки, ютилась с мужем в общаге Московского цирка. Поэтому никого к себе не звала, зато по гостям ходила с удовольствием.

– Кто обеспечивает тебя, Сонечка? – вопрошала Алла, впервые попав к ней. – Богатые родственники?

– Бывший муж, – врала та. И ей, и Эллине. И по итогу получалось, что и старые, и новые подруги хоть в чем-то обмануты. – Он святой человек.

– Как и мой!

– Бывший? – уточняла Оля.

– Настоящий тоже. Оба хороши!

Она прониклась доверием к «одесситке» и рассказывала ей все, даже интимные подробности не опускала. Но они Олю не интересовали, ей другое было важно:

– Ты уверена, что Серго тебе никогда не изменял?

– По пьяному делу разок-другой возможно. Но отношений у него точно ни с кем не было. Он только мой. – Она довольно улыбалась, показывая клычки. Мелкие, острые – крысиные. – Я после трех абортов не могу родить, а он думает, у нас несовместимость.

– Может, он не хочет детей?

– Мечтает о дочке. Аллочке. У Сережи, – она называла его на русский манер, – идея-фикс: чтоб и жена, и дочка с одним именем.

Оле ли не знать?

Даянова получила ту роль в сериале, на которую претендовала. Это вызвало смех у Эллины.

– Она будет играть эскортницу, представляешь? Ты, куколка, вообще в курсе, кто это такие?

Оля мотала головой. Эскортницы? Нет, не слышала.

Но когда Алла пристроила бывшую свекровь в тот же сериал, Эллина сменила гнев на милость:

– Никогда бы не подумала, что Алка так в роль вживется. Отлично играет, умница. И выглядит хорошо сейчас, не зря тайские таблетки жрала.

На премьеру пилотной серии Оля была приглашена Эллиной. Алка же собиралась прийти с мужем.

«Наконец мы встретимся! – кричала Лялька про себя. – Для этого я и подружилась с этой сукой! Я предстану перед ним, и посмотрим, как он запоет…»

Оля миллион раз представляла себе эту сцену. Тет-а-тет увидеться она могла бы давно, но это неинтересно. Хотелось при жене, чтобы посмотреть, как Серго поведет себя. Обалдеет, это понятно. Струхнет немного. Захочет провалиться сквозь землю. Начнет заикаться?

Насладившись его мучениями, Оля раскроет карты. Пусть эта сука Алла знает, что ее муж не так свят, как ей представляется. К тому же у него (у них!) есть сын! И она запросто докажет это, сделав анализ ДНК.

Что делать потом, Оля не придумала. Она не хотела забегать вперед. В глубине души надеялась на то, что после скандала и разрыва с Аллой Серго придет к ней, все осознавший, раскаявшийся, страдающий. Он будет добиваться Олиного прощения и искать встреч с сыном. Тогда-то и наступит момент принять решение: казнить или миловать.

«Он полгода в России, – ворчало внутреннее Олино я Машкиным голосом. – И не искал встречи ни с тобой, ни с ребенком. А вы прописаны все в той же квартире, и даже номер телефона прежним остался. Не нужны вы ему! С глаз долой, из сердца вон…»