Проклятие Стравинского

– Все это вполне в стиле Пуле. На него дважды подавали в суд за клевету, он дважды выплачивал солидные штрафы. Но при чем здесь я?

Я многозначительно поднял палец.

– При том. Спешу сообщить, что я не менее свободной прессы Швейцарии заинтересован в успешном расследовании этого дела, а потому мне хотелось бы знать все факты. Понимаешь? Все!

Я многозначительно уставился на Риту. Официант принес кофе, с любезными банальностями расставив чашки и пожелав приятно провести время – мы не обращали на все это ни малейшего внимания, упорно сверля друг друга взглядами.

В конце концов первой не выдержала Рита: она опустила глаза, вздохнула и, взяв свою чашку, отпила первый глоток.

– Ты не мог бы более конкретно разъяснить, что еще хотел бы от меня услышать? – произнесла она скучным голосом. – Все, что мне известно, я тебе сообщила при нашей первой встрече.

– Увы, далеко не все, – я укоризненно покачал головой. – Полагаю, в детстве тебе говорили, что врать – нехорошо? Между тем ты врала, не напрягаясь. К примеру, когда рассказывала, что просто начала нашептывать Уткину комплименты на русском, от чего парень едва не упал в обморок. Между тем, как мне удалось выяснить, вы были знакомы с ним с детства и, возможно, сидели в школьные годы за одной партой. Как ты могла «забыть» такую информацию?

Вот тут Рита начала проявлять живые эмоции. Она приятно порозовела, а ее глазки гневно блеснули.

– Ну, конечно! Информация от Коли Дикова! Личность номер два, с которой я благополучно расстаюсь вслед за своим супругом!

Она смотрела на меня все тем же гневным взглядом рассерженной богини.

– Хорошо. Я все тебе выложу, после чего убедительно попрошу больше меня не беспокоить – мне глубоко плевать на весь этот криминал, тем более что бедняге Савелию я уже ничем не могу помочь.

Она скрестила руки на груди.

– Итак, с Савелием Уткиным мы действительно были знакомы в школьные годы и действительно сидели за одной партой. Дружить – не дружили, но всегда неплохо ладили. Вот почему, увидев его имя в списках участников «Богемы», я имела глупость ляпнуть о нашем знакомстве в присутствии редактора Коли Дикова. Разумеется, он это не забыл.

Она залпом выпила кофе.

– Поймать Савелия до его выступления мне не удалось – слишком не совпадали наши с ним графики, так что первый раз я увидела его на сцене. И он меня потряс! Савелий был действительно талантливым танцовщиком. Когда его окружили поклонники, я протиснулась к нему со спины и неожиданно прошептала на ухо: «Привет, одноклассник!» Он действительно чуть не упал в обморок; обернулся ко мне, взглянул удивленными глазами… И тут же рассмеялся, как самый счастливый человек. Мы успели обменяться лишь самыми банальными банальностями: «Как ты здесь оказалась?!» – «А ты?!» и все в том же роде. Савелия слишком отвлекали его поклонники, требовали автографа или просто благодарно обнимали и целовали. В конце концов я сказала ему: «Жду тебя на набережной, вырывайся от богемы, поболтаем и вспомним былое!» И я отправилась к скамейкам чуть в отдалении.

– Как скоро он пришел?

– Да почти тут же.

Воспоминания о встрече со школьным другом неожиданно захватили мою собеседницу; словно это не она пять минут назад недовольно надувала губы и сверлила меня злым взглядом – теперь она улыбалась и даже смеялась.

– Савелий появился сразу, он даже не стал переодеваться. Мы устроились на скамейке подальше от посторонних глаз и поболтали – вспомнили детство и юность, одноклассников и учителей. Потом я рассказала о своем не совсем счастливом браке – так сказать, поплакалась Савелию в жилетку. Странное дело, в России нас мало что связывало, а здесь мы болтали, словно родные брат и сестра. Но очень скоро позвонил мой благоверный и менторским тоном потребовал, чтобы я немедленно отправлялась домой.

Рита замолчала, вновь нахмурившись. Мимо нас проходили люди, по дороге пролетали машины, а мы молча сидели перед пустыми чашками. Я кашлянул, прервав затянувшуюся паузу.

– И это все? Неужели Савелий не сказал ничего, что может быть интересным для следствия?

Короткий момент оживления прошел; Рита равнодушно пожала плечами.

– Понятия не имею, что может быть интересным для твоего следствия. Впрочем, что касается моего плача о муже, тут Савелий очень горячо мне посочувствовал. Сразу после звонка Анри я сказала, что каждое возвращение домой для меня равнозначно возвращению в клетку. Савелий уставился на деревянного щелкунчика в своих руках и криво усмехнулся. «У всех у нас – своя клетка, если не камера пыток, – произнес он немного пафосно. – Вот и мне сейчас предстоит вернуться в свою. Так что мы с тобой – на равных!»…

Что ж, тут все было ясно – я оказался прав, и душка Жак, преподнеся деревянную игрушку, своим подмигиваньем дал понять Савелию, что их любовные забавы продолжатся ночью. Для него в этом, конечно, была доля экзотики: любовь с русским, в балетной студии, среди сплошных зеркал…

– И как вы расстались? Я имею в виду – Савелий проводил тебя до машины или остался сидеть?