Проклятие Вероники

Это был не голос Андрея, а совсем другой голос, тоже знакомый, но с другими, очень нехорошими ассоциациями. Господи, это…

– Футболист…

– Этот мужик – футболист? – переспросил Футболист. – В какой команде играет?

Трава подо мной тоже была очень холодной. Мои зубы стучали. А еще я проваливалась в дрему.

– Он укол мне сделал, – пожаловалась я.

– Онуко дела? – тупил глухой Футболист, – что за Онуко?

Тут он поднял меня на руки и понес куда-то. В свою нору, конечно. И там он снимет с меня кожу живьем… а я не могу даже пальцы в кулак сжать, не то, что вырваться.

Потом все куда-то исчезло, а возникло опять только много времени спустя.

…На второй день моего повторного прибывания на больничной койке приехал отец.

– Как мама? – спросила я.

– Спасибо, хорошо, – ответил он. У папы нормальное чувство юмора, он понял, что я его подкалывала. – Прости, что не приехал раньше. Только я совсем запутался – что с тобой происходит?

– Пап, тут дело такое странное. Ты присылал ко мне сына своего знакомого? Молодой, высокий такой, Андреем себя назвал.

Папа поднял брови сделал большие глаза:

– Нет. А что?

– Он убить меня пытался. А до этого… тоже кто-то пытался. И у Артема на счете три миллиона было, а потом он их снял и они пропали.

– А зачем тебя пытались убить?

Откуда мне знать? Даже специалисты не знали. Опять приходил рыжий следователь Павел Петрович и “снимал показания”. Он уже “снял” эти показания с Футболиста, поэтому пришлось объяснять, о какой футбольной команде идет речь. А сам следователь ничего мне не рассказал, никак не объяснил мои приключения, не смог и успокоить. Ведь рано или поздно Футболиста не будет рядом и тогда меня убьют.

Павел Петрович, в ходе своего официального визита, очень интересовался Андреем Карагозиным. К сожалению, все, что я могла сказать – он был симпатичным мужчиной, очень внимательным и сумел меня очаровать и обмануть.

Персонал больницы его не помнил, даже на томографе, где все отслеживается, никто не признался, как это я попала на обследование. Папа забрал меня из больницы, прямо через пару часов после пробуждения. Дома он проверил мою квартиру, пообещав, что поставит ее на охрану. И уехал.

С грустью я ходила по комнатам, откуда меня увез чернобривый красавчик. Еду, которую он вчера мне принес я выбросила. Вспоминая его, испытывала чувство омерзения. Он кокетничал со мной – нежно улыбался, ласково касался – а сам только искал повод уничтожить. Убить. Видно, это он сидел за рулем того огромного грузовика и той машины, о которой говорил Футболист – тоже.

Забралась на диван, завернулась в плед и так просидела до вечера.

Около восьми вечера позвонила Рита. Оказалось, что Маргарита Ивановна ни сном ни духом о моих последних приключениях не ведала. Пришлось ей рассказать. Начала я с неохотой, вкратце, но постепенно – слыша как заинтересованно вздыхает и ахает моя собеседница – я стала повествовать о своих приключениях со все большей эмоциональностью. Пока не разревелась в конце – так мне вдруг стало себя жалко! И где моя традиционная сдержанность?

– Катенька, дорогая, не надо плакать! – запела Ритка. – Давай с тобой снова к Софье сходим? А? Она что-нибудь да посоветует. Видишь, про мутную воду она угадала. Ты согласна?

– Пожалуй…

А что я теряла?

На встречу с Софьей я отправилась на следующий день.

Джон

В парк я поехал на следующий день после очередного подвига во спасение Екатерины, блин, Вячеславовны.

День выдался дождливый. Небо заволокло тучами и под широкими листьями каштанов невозможно было догадаться – утро сейчас или вечер. Это напоминало питерские белые ночи – ни темно, ни светло.

Я легко нашел ту лестницу в парке. Рядом с ней был фонтанчик с чугунными дельфинами, а на фото было такое пятно, в котором угадался дельфиний нос.

Я стал в той же позе, что и Ксю на фото. Верхний обточенный прямоугольником камень, накрывающий балясины, был размером с половину школьной парты, только поуже. То есть, не маленький. Я попытался столкнуть его – он ни с места. Ксю бы его ни в жизнь с места не сдвинула. Тогда я присел и стал рассматривать балясины, похожие на мамин любимый вазон для тюльпанов – узкий у горла и пузатый в середине. Я попытался покачать их. Все эти бетонные штуковины плотненько сидели в своем основании.

Но на одной балясине обнаружился небольшой пролом в полое пузо. Дыра была маловата для моей пятерни, и тогда я совершил акр вандализма – стукнул по краю пролома подвернувшимся голышом. Кусок гипса отвалился, увеличив дыру вдвое. Я сунул туда руку и нащупал… ключ. По виду – от гаражной двери. На ключе была бирка “114”.

Дело в том, что у меня номер гаража – 113. Тут не о чем думать. Ксю знала это – в мой гараж мы сто раз вместе ходили. Соседний 114-й гараж уже много лет пустовал. Его хозяин Виталий Иосифович умер, а его дочь почему-то гаражом не интересовалась. Скорее всего, теперь хозяйкой этого гаража стал совсем другой человек – Ксю.